Хорошо ли жилось в Советском Союзе ?

Московский Комсомолец № 25782 от 27 октября 2011 г. Или почему народ безмолвствует

В 1936 году на книжных прилавках Лондона появился политический бестселлер “Странная смерть либеральной Англии”. Журналист Джордж Дангерфилд попытался раскрыть “загадку века”: почему Либеральная партия — еще недавно одна из двух основных британских политических сил, сменявших друг друга у власти, — вдруг превратилась в карликовую организацию? Книгу “Странная смерть демократической России” еще никто не написал.

А зря. Ведь действительность к этому располагает.


Рисунок Алексея Меринова
В 1963 году британским премьером впервые более чем за полвека стал член палаты лордов — четырнадцатый в своем роду наследственный граф Хьюм. Новый премьер тут же отказался от титула лорда и избрался в палату общин. Но это не помешало лидеру оппозиции Гарольду Вильсону саркастически заметить: «После полувека демократического развития весь процесс уперся в четырнадцатого графа!».

Если отсчитывать демократическое развитие нашей страны с начала перестройки, то получится: длившийся четверть века процесс завершился созданием невиданной доселе формы правления — «договорной демократии» между президентом и премьером. Но, к счастью, политический строй — это не человек, который может умереть только один раз. Да, «менее продвинутые», чем концепция Путина—Медведева, формы демократии пока оказались в России не очень жизнеспособными. Однако в теории у них есть шанс возродиться. Но вот станет ли эта теория практикой?

Почему Россия заколдована

«Народ безмолвствует» — по степени глубины своего проникновения в суть российского политического процесса эти пушкинские строки могут конкурировать разве что с бессмертным изречением Карамзина — «воруют». И в 1825 году, когда Пушкин написал Бориса Годунова, и в 2011 году основная масса российского населения играет в политике роль зрителя.

Но вот что поменялось. В эпоху императора Александра I и церковь, и государство, и общество требовали от жителей страны беспрекословного послушания «богом данной» власти. В эпоху «царя Владимира» даже официальная пропаганда вынуждена проповедовать гражданам: активно участвуйте в политике! Сами выбирайте свою собственную судьбу! Но граждане почему-то не слушают и упорно передоверяют «выбор своей судьбы начальству».

Итак, почему народ безмолвствует? Мне кажется, что самый убедительный ответ на этот вопрос дал наш бывший соотечественник — профессор эволюционной биологии университета Коннектикута Питер Турчин. В 1977 году в двадцатилетнем возрасте он вместе со своим отцом, известным советским диссидентом и кибернетиком Валентином Турчиным, был вынужден эмигрировать в США. Там Петр Турчин сделал научную карьеру и написал фундаментальный труд о законах развития человеческого общества «Война, мир и снова война: жизненные циклы имперских наций».

Теория Турчина слишком многогранна, чтобы ее суть можно было уместить в одном абзаце. Но ее ключевым понятием является асабия — термин, придуманный великим арабским ученым Ибн Халдуном в XIV веке. Асабия — это степень внутренней солидарности членов той или иной группы, их способность доверять друг другу и сотрудничать в осуществлении великих проектов.

Чем выше у группы асабия, тем она сильнее. И наоборот, если у общества низкая асабия, ему не помогут никакие материальные преимущества. Армия с высокой асабией способна разбить неизмеримо большего по численности противника. Например, основатель ислама пророк Мухаммед начинал как правитель небольшого оазиса Медина. Главными врагами основателя новой религии тогда были жители другого оазиса — Мекки. В важной битве в 627 году три тысячи убежденных сторонников пророка столкнулись с мекканским войском в десять тысяч человек. Надо ли говорить, что менее мотивированный на победу противник был разбит наголову?

Вы устали от теории? Вас не убеждают примеры из древней истории? Тогда давайте вернемся в современность. Приходилось ли вам когда-нибудь путешествовать по Италии? Если да, то вы не могли не заметить: север и юг Италии так сильно отличаются друг от друга, что речь может идти о совершенно разных обществах.

Север Италии — богатейший, промышленно развитый регион. Стиль жизни здесь вполне можно сравнить, например, с Германией. На итальянском севере неплохо работают государственные и общественные институты. Здесь простор для развития бизнеса.

Юг страны — это та Италия, о которой мы узнали из фильма «Спрут» о комиссаре Каттани. Это бедный сельскохозяйственный регион. Общество здесь предельно разобщено: друг другу не доверяют даже родственники. Государственные субсидии уходят, как вода в песок. Построить честный бизнес почти невозможно. Везде властвует мафия.

Питер Турчин задался целью узнать: когда и как две Италии стали антиподами? Перелопатив кучу литературы, он пришел к выводу: это произошло даже не в Средние века. Уже в те дремучие времена северные итальянцы создавали маленькие, но чрезвычайно успешные государства типа Венецианской республики. Ну а южане безропотно переходили из-под власти одного иностранного завоевателя под власть другого.

По мнению Турчина, пути двух Италий разошлись еще во времена Римской империи. На севере рабства почти не было. А на юге этот, с позволения сказать, «общественный институт» был основой экономики.

Вам этот вывод кажется слишком далеко идущим? Тогда давайте перенесемся в Америку. Какие регионы здесь самые развитые с экономической точки зрения? Где население активнее всего участвует в политической и общественной жизни? Правильно, это всегда свободные от рабовладения северные штаты типа Нью-Йорка. А какие штаты считаются американским эквивалентом Урюпинска? Где беднее всего? Где самое инертное население? И снова правильно. Это бывшие бастионы рабовладения типа Миссисипи.

Асабия любого общества формируется столетиями, а иногда даже тысячелетиями. И ничего не оказывает столь глубокого, долговременного и негативного воздействия на асабию как хорошо развитый институт рабства. Мне кажется, что в этих выводах Питера Турчина содержится ключ к пониманию ситуации в современной России.

Заострим вопрос до предела: почему в политическом отношении Россия не Англия? Наверное, потому, что в Англии крепостное право полностью исчезло уже в XVI веке. А в России манифест императора Александра II от 1861 года об освобождении крестьянства был фактически отменен при Сталине.

Напомню, что во времена этого великого вождя колхозники не имели паспортов, а следовательно, и права по собственному желанию изменить свое место жительства. Ну а в колхозе им приходилось работать не за деньги, а за «палки» — трудодни. Что же до промышленности, то самым крупным промышленным министерством к моменту смерти Сталина было ведающее ГУЛАГом МВД.

Вот и получается: в расположенном в сердце Гималаев горном королевстве Бутан крепостное право было отменено в 1959 году. А у нас — всего на несколько лет раньше.

К чему это привело? А вот к чему. Я часто общаюсь с политиками из нашей глубинки. И вот какая картина вырисовывается из их рассказов. Нет в России такого места, где бы истово любили центральную власть. Но эта нелюбовь к власти не выливается в желание самому активно участвовать в общественной и политической жизни. Население вообще не склонно само что-то затевать. Вместо этого от высоких чиновников ждут, что они наконец лично приедут и всех облагодетельствуют. Но те все никак не приезжают. Поэтому российская провинция и живет в состоянии перманентной, но бесплодной злобы.

Есть ли возможность повысить уровень асабии в российском обществе? Это тема для отдельного и долгого разговора. А пока давайте лучше займемся другим: посмотрим, как наша слабая асабия изуродовала скроенную вроде по демократическим лекалам современную российскую политическую систему.

Машина удушения

Покидая в 1961 году пост президента США, прославленный генерал Дуайт Эйзенхауэр выступил с предупреждением к нации: «В наших правительственных структурах мы должны быть начеку, предотвращая необоснованное влияние, намеренное или ненамеренное, военно-промышленного комплекса. Потенциал опасного роста его необоснованной власти существует и будет существовать. Мы не должны позволить этому союзу подвергнуть опасности наши свободы или демократические процессы. Нам не следует принимать что-либо на веру. Лишь бдительное и информированное гражданское общество может настоять на разумном сочетании огромной индустриальной и военной машины с нашими мирными методами и целями, с тем чтобы безопасность и свобода смогли совместно процветать».

Замените в тексте речи Эйзенхауэра слова «военно-промышленный комплекс» на «выборно-политический комплекс». И вы неизбежно придете к выводу: пророчество покойного президента США исполнилось в нынешней России.

Как именно работает наш выборно-политический комплекс? И в чем от него вред? Легче всего это можно проследить на примере закулисной истории злоключений партии «Правое дело» в 2011 году.

Искривление первое. Рождение «вождя». «С Прохоровым я знаком очень давно. Но по-настоящему мы подружились, только когда я ушел с государственных постов. Тогда он позвонил мне и сказал: «Наконец-то ты стал свободным человеком! Теперь с тобой можно нормально общаться. Когда ты был во власти, я этого не делал принципиально: ты бы подумал, что мне от тебя чего-то надо!» — так Борис Немцов описал мне начало своих личных отношений с будущим лидером «Правого дела».

Но мало-помалу нежелание общаться с «несвободными» людьми трансформировалось у Прохорова в готовность самому стать «несвободным». По словам знакомых магната, с ним произошло то же самое, что в свое время случилось с Ходорковским. Обладателю миллиардов стало скучно просто зарабатывать деньги. Ему захотелось чего-то большего — например, стать премьером или Президентом России.

Тем временем партия «Правое дело» тоже находилась в активном поиске. «Продвинутая демократия может появиться в России двумя способами: или в результате раскола элиты, или в результате революции. Но тогда перед наступлением „светлого будущего“ всех долго будут вешать на фонарях. Именно поэтому в 2008 году мы собрались вчетвером — Егор Гайдар, Анатолий Чубайс, Никита Белых и я. И после долгих колебаний мы согласились участвовать в проекте, где у нас была одна треть акций, а у Администрации Президента — две трети. Мы понимали, что проект не имеет избирательных перспектив. Но мы хотели сохранить флаг — право участия в выборах — и ближе к 2011 году передать этот флаг тому, кто может победить. Еще мы хотели использовать ситуацию для пропаганды либеральных идей: на ТВ меня тут же вычеркнули из стоп-листа» — так политический советник Чубайса и один из бывших лидеров «Правого дела» Леонид Гозман открыл мне секрет появления этой партии на свет.

Итак, думские выборы стремительно приближались. И правые приступили к кастингу претендентов на роль либерального вождя.

По уверениям нескольких не связанных друг с другом источников, стать партийным вождем был готов тогдашний министр финансов Алексей Кудрин. Ему даже удалось вырвать у Путина неохотное согласие. Но потом ВВП передумал и запретил Кудрину даже заикаться о возможности своего перехода на партийную работу. С первым вице-премьером Игорем Шуваловым вышла более непонятная история. По словам одних источников, он руками и ногами сопротивлялся желающим превратить его в вождя. По другой информации, сам Шувалов был не против. Однако Путин и ему сказал категорическое «нет».

Несмотря на активное участие в процессе кастинга такого мастера политических комбинаций, как бывший глава президентской администрации при Ельцине Валентин Юмашев, найти себе вождя правым все никак не удавалось. На каком-то этапе вся либеральная часть руководства «Правого дела» была даже готова выйти из партии и признать неудачу проекта. Но тут два одиночества наконец нашли друг друга. Отказавшийся в начале года от предложения переквалифицироваться в партийные лидеры Михаил Прохоров к весне передумал. Свежеиспеченного политика быстренько завели через голову Владислава Суркова к президенту Медведеву — и все понеслось.

Почему при развитой политической системе такое невозможно? Если рассуждать не по понятиям, а в рамках здравого смысла, то создание партии по принципу акционерного общества на паях с Администрацией Президента — несусветная дикость. Полноценная партия может быть только независимой. Любой другой вариант обрекает политическую силу на роль марионетки. Ситуация становится особенно гротескной, если вспомнить: человек, в конечном итоге контролирующий Администрацию Президента, — Владимир Путин, сам является лидером другой политической партии.

Ничуть не меньше противоречит здравому смыслу и способ, с помощью которого Михаил Прохоров стал лидером партии. На Западе тоже были миллиардеры, ощутившие желание возглавить страну или по меньшей мере политическую партию. Взять хотя бы Росса Перо в Америке или сэра Джеймса Голдсмита в Англии.

Но ни Перо, ни Голдсмиту и в голову не приходило просить благословения на свой приход в политику у соответственно президента Буша-старшего или премьер-министра Мейджора. Вместо этого они апеллировали напрямую к избирателям и, как это принято в политике, повергали своих конкурентов Буша и Мейджора.

Искривление второе. Будни вождя. Прохоров часто повторял мне: «Ты не умеешь договариваться. Если бы я был на твоем месте, я бы решил все вопросы, пойдя на компромисс. Но когда Прохоров оказался на моем месте, выяснилось: власть не устраивает уровень лояльности в 90%. Нужно 100% или даже 110%», — по мнению Бориса Немцова, именно такой урок стоит извлечь из провала «проекта Прохоров».

Не хотел бы снижать пафос разговора. Но мне кажется, что не стоит все валить на «кровавый режим». Прохоров как серьезный политик был уничтожен еще до вмешательства Кремля. И сделал это сам Михаил Дмитриевич вместе со своей командой.

Помните заполнившие одно время всю Москву огромные билборды с изображением Прохорова и цитатой из культового фильма: «Сила в правде. Кто прав, тот и сильнее»? В то время меня мучил вопрос: неужели команда Прохорова во главе с опытной пиарщицей Юлианой Слащевой не понимает: агитировать за миллиардера таким образом — как минимум опасная затея? Ведь в том же самом месте фильма «Брат-2» содержится следующий диалог: «А в чем сила, брат?» — «А вот в чем: в деньгах вся сила, брат! Деньги правят миром, и тот сильнее, у кого их больше!» — «Ну хорошо, вот много у тебя денег. И че ты сделаешь?» — «Куплю всех!».

Конечно, если рассуждать цинично, то умение купить всех нужных людей — это тоже своего рода политическое искусство. Но даже это сомнительное достижение от команды Прохорова ускользнуло. Обладая большими деньгами, раскрутить Прохорова — это задача из разряда «не бей лежачего». Магнат явно нравился российской публике. Но все опрошенные мной политики и эксперты были единодушны: Прохоров потратил на свой пиар несчетное количество миллионов долларов. Но потрачены они были столь топорно, что с тем же успехом их можно было выбросить в мусорную корзину.

Впрочем, головотяпство пиарщиков было лишь зеркальным отражением поведения их клиента. Типичным для деятельности партийного вождя Прохорова был, например, вот какой эпизод. Сначала Михаил Дмитриевич со всем подобающим политесом попросил у президентского помощника Аркадия Дворковича помощи в работе над проектом партийного манифеста. Тот согласился и стал ждать обещанного текста проекта. Искомая бумага в конечном итоге прибыла — но только после того, как уже готовый манифест был официально опубликован.

Толпы политически подкованных знакомых Прохорова пытались его предупредить: мол, что ты делаешь?! Ты непонятно зачем теряешь друзей и наживаешь себе врагов! Но, по словам некоторых из этих людей, магнат лишь беззаботно улыбался и, обильно используя нецензурную лексику, отвечал: «Я всех прогну! Ты же помнишь, как у меня все получилось с «Норильским никелем»!

Почему при развитой политической системе такое невозможно? Западные партийные лидеры тоже могут в глубине души относиться к своим товарищам по партии и прочим представителям публики как к тупому плебсу. Но они признаются в этом разве что наедине с женой или зеркалом. Не очаровав предварительно однопартийцев, потенциальный лидер никогда не пролезет наверх. Ведь кто займет кресло вождя — определяется внутрипартийным голосованием, а не неким решением «высших государственных инстанций». Прохоров был катапультирован в партийные вожди. Он не прошел школу политической борьбы от «первого до последнего класса», а сразу «пришел на готовенькое». И как тут не потерять голову?

Еще один показательный нюанс. Несмотря на все мои расспросы, я так и не смог выяснить: кто подбил Прохорова нанять в качестве политтехнологов для своего штаба скандально известных методологов, на счету которых не один загубленный клиент? Знает это, похоже, только один Прохоров. Но он упорно молчит даже в ответ на вопросы друзей. На Западе все решения такого рода принимаются партийным руководством. Самодеятельность лидера в таких вопросах — нечто немыслимое.

Искривление третье. Падение вождя. На излете лета 2011 года на встрече с лидерами политических партий в Сочи Дмитрий Медведев вдруг выступил с грозным предупреждением: недопустимо, чтобы на грядущих выборах во власть проник криминал. Причем общими словами на этот счет президент не ограничился. Сначала он сделал персональное предупреждение Жириновскому. Затем то же самое — хотя и в более мягкой форме — было сказано и Борису Грызлову.

Согласно аппаратным нормам после такого Прохоров мог включить в свой партийный список кандидатов человека с судимостью — Евгения Ройзмана — только одним способом: выхлопотав личное президентское разрешение. Но Прохоров — надо отдать ему должное — повел себя не как придворный, а как самостоятельный политик. Ройзман появился в списке без высочайшего дозволения.

Президент Медведев воспринял это как личное оскорбление. Кремлевской администрации была дана команда: ату его! Сразу же начались поиски и преемника Прохорова. Из тиши провинциальной вятской жизни был извлечен местный губернатор Никита Белых — бывший лидер Союза правых сил, при котором эта партия прекратила свое бренное существование. Вятского воеводу заставили согласиться вновь стать партийным вождем. Он даже получил в новом качестве аудиенцию у президента. Но увидев, в какой фарс превратилась процедура смещения Прохорова, Никита Белых набрался мужества и наотрез отказался. В гроб очередной правой российской партии был забит еще один гвоздь.

Почему при развитой политической системе такое невозможно? Не так давно Дмитрий Медведев подверг бичеванию присущий нашему обществу «правовой нигилизм». Не хочу подвергать сомнению благородство президентского стремления не пускать в нашу власть криминал. Но попытка лишить ранее судимых граждан права быть избранными депутатами — это и есть тот самый правовой нигилизм. Ну нет такого положения в российском законодательстве. А на нет, как известно, и суда нет — или по крайней мере так должно быть в цивилизованном обществе.

Итак, каковы результаты путешествия партии «Правое дело» через мясорубку российского выборно-политического комплекса? Прохоров получил желанную дозу адреналина. Медведев доказал, что он политик, которому лишь Путин может безнаказанно бросать вызов. Пиарщики заработали себе несколько зеленых миллионов «на молочишко». Пострадала лишь вера российской либеральной публики в силу правых идей. Ее в очередной раз втоптали в грязь.

Лично меня, как сторонника либеральных идей, утешает лишь одно. В фиаско «Правого дела» при всей его комичности все равно больше благородства, чем в комфортном прозябании прочих российских «легальных» партий. Любое масштабное политическое событие — как слоеный пирог или луковица: снимаешь один слой, а под ним сразу обнаруживается другой. Несложившиеся взаимоотношения в треугольнике Медведев—Прохоров—Сурков — это не единственная причина устроенного властью погрома в «Правом деле».

В кремлевской администрации ожидали, что «Правое дело» будет окучивать только либеральную общественность. Но Прохоров в силу своей наивности принялся лупить по всему избирательному спектру. И пусть, как уже было сказано выше, эти попытки выглядели предельно неуклюже. Стратеги нашей новой «направляющей силы» все равно забеспокоились.

Получается, что даже, казалось бы, сведенная до лакейского уровня российская либеральная партия все равно дала закурить власти. А про прочие зарегистрированные наши партии не скажешь даже этого.

Сломать мясорубку

Давно ли вы пересматривали американский космический ужастик 1979 года «Чужой»? Помните, как там сперва выглядели инфицированные инопланетным монстром астронавты? Правильно, как самые обыкновенные люди. С современной российской политической системой — все то же самое. Глядишь на ее сияющий фасад, и как будто все как у людей. Но все жизненно важные органы системы давно контролируются чужеродным организмом.

Перечитал эти строки еще раз и подивился полету своей фантазии. Но скажите мне, как иначе можно воспринимать, например, следующий чудовищный, если подумать, факт: избирательные списки всех (!) допущенных к думским выборам партий неформально визируются в Администрации Президента?

Любая современная политическая система построена на принципе разделения властей. Если этот принцип нарушается, то в механизме ломаются шестеренки — и государственный корабль уносит непонятно куда. Именно это и случилось.

Наш выборно-политический комплекс обеспечивает приятное существование всем причастным к его деятельности людям. Члены тандема могут договариваться между собой о власти, не думая о такой «мелочи», как избиратели. Чиновники рангом пониже могут чувствовать себя полубогами, играя судьбами политических партий. Отдельные осененные «высочайшей милостью» пиарщики зарабатывают миллионы, не особо утруждая себя непосильным трудом. Знаете ли вы, например, что вот уже около десяти лет монополией на обслуживание избирательных кампаний всех кандидатов от партии власти в Москве обладает всего одна пиаровская фирма? Короче, всем наверху хорошо. А из политической системы страны на глазах уходит жизненная энергия.

Есть ли у России шанс вырваться из цепких, удушающих объятий выборно-политического комплекса? Я уже слышу ваши разочарованные голоса: «Ну что он опять переливает из пустого в порожнее? Куда мы можем вырваться — с нашим-то менталитетом?»

Замечательно. Давайте поговорим про менталитет. Есть мнение, что о стране стоит судить не по ее парадным зданиям аэропортов или торговых центров. Больницы и дома престарелых — вот места, глядя на которые можно мгновенно поставить диагноз любому царству-государству. А вот я в применении этого принципа пошел еще дальше.

В 1995 году я был на саммите лидеров тюркоязычных стран в столице Киргизии Бишкеке. Происходило это действо в местном президентском дворце и внешне выглядело вполне солидно. Но это впечатление у меня начисто пропало, когда я зашел во «дворце» в туалет и обнаружил: функции туалетной бумаги там выполнял «Устав внутренних войск Кыргызской Республики». С тех пор и появилась у меня привычка судить о реальной серьезности того или иного учреждения по состоянию его туалетов.

У бывшего губернатора Ростовской области Владимира Чуба тоже, видимо, была такая привычка. Иначе он не пошел бы на проведение смелого эксперимента. Губернатор решил добиться, чтобы по оснащенности туалетной бумагой туалеты в здании администрации не отличались от аналогичных учреждений где-нибудь в «загнивающей Европе». Везде все повесили. Везде все сразу утащили. Снова повесили. И снова утащили. И так несколько раз. А потом случилось чудо: таскать перестали.

Губернатор-экспериментатор Чуб ушел с должности в 2010 году. И я не знаю, как там сейчас с туалетами в администрации ранее подведомственной ему области. Но дело, как вы понимаете, не в туалетах. Дело в том, что менталитет, оказывается, можно поменять. Достаточно лишь приложить усилия.

Вам кажется, что я делаю слишком далеко идущие выводы из одного анекдотического примера? Но ведь таких примеров масса. В Нижнем Новгороде значительную часть населения приучили сортировать свой мусор. В Перми автомобилисты теперь не покушаются на выделенные для пассажирского транспорта полосы. Даже в Москве стало нормой пропускать пешеходов.

А вот теперь — внимание. Можно ли изменить не только бытовые привычки населения, но и его отношение к политике? Опыт Италии, о котором рассказано выше, настраивает на грустный лад. Но ведь есть еще, например, опыт Кореи. «Наследственность» у этой страны едва ли менее тяжелая, чем у Италии или у нас. Рабство в Корее было отменено лишь в 1894 году. А в северной части страны к разряду рабов большинство населения относится и поныне. В Южной Корее все тоже очень долгое время было грустно: один жестокий военный режим сменял другой. Но затем в стране вдруг что-то поменялось. И сегодня эта вполне себе развитая демократия без «тандемов» и «национальных лидеров».

Как сделать так, чтобы в России тоже случилось это «вдруг»? Скажу честно: не знаю. Желание перемен — и не просто желание, а готовность бороться за эти перемены — должно овладеть и верхами, и низами общества. Но пока я не вижу никаких признаков возникновения чего-то подобного. С одинаковой вероятностью Россия может пойти и по итальянскому, и по корейскому пути. А пока мы болтаемся где-то посередине. Писать книгу «Странная смерть демократической России» можно будет еще долго: действительность еще долго будет подкидывать для нее все новые и новые факты