Можно ли наиграться в компьютерные игры

«Мы четко контролируем использование компьютера и гаджета. Нашему сыну разрешено играть в компьютер — полтора часа в будний день и по воскресеньям — три часа. Интернета и игр в телефоне у него нет». Сроки и их распределение по дням могли быть любыми, главное четкость позиции и ее понятность для ребенка (подростка). Ребенок подтверждает: да, родители придерживаются именно такой позиции и она ими соблюдается.
«Сроки у нас как бы обозначены, но четко соблюдать их не получается, мы находимся в состоянии непрерывной борьбы — положи телефон, почитай книгу, не будешь слушаться — отберу гаджет, еще одна двойка и компьютера ты лишишься и т. д.» Иногда у ребенка отбирают смартфон, компьютер запароливают, потом все это, разумеется, возвращается и начинается новый виток борьбы. Ребенок подтверждает: да, все так, боремся с переменным успехом. Практически все родители из этой группы хотели бы вести себя как родители из первой группы. Но в реальности им все время что-то мешает. Вопрос к родителям: сколько приблизительно времени в день ваш ребенок «сидит» в гаджетах и инете? Ответ записываю.
«Мы (а особенно наши дети) живем в компьютерную эру, гаджеты — естественная часть жизни, поэтому как использует, так и использует». «Если я с ним еще и из-за этого буду сражаться, так у нас вообще положительных коммуникаций не останется, хватит мне его школы». «Да все равно ничего не выйдет, не стоит и заморачиваться». Использование компьютера и гаджетов родители не контролируют вовсе — идеологически или просто лень. Перейти в первую или вторую группу эти родители и не помышляют. Ребенок подтверждает: да, время, проведенное за компьютером или смартфоном, родители никак не контролируют. (что, разумеется, не отменяет других требований — по учебе, помощи по хозяйству и т. д.) Вопрос к родителям: сколько приблизительно времени в день ваш ребенок проводит в виртуальных играх и прочем? Ответ записываю.
В первой группе у меня набралось девятнадцать семей, во второй — двадцать три, а в третьей всего шесть (больше их просто не нашлось и взять было неоткуда).

Для исследования я отобрала благополучные семьи с детьми от 9 до 12 лет — тот возраст, когда родительский контроль еще актуален. Из детей выбирала тех, кто казался смышленым, способным концентрироваться, и, конечно, тех, с кем у меня установился хороший контакт (многие дети видели и знали меня раньше).

Дальше я сказала, что мне нужно отдельно поговорить с ребенком. Родители охотно согласились. Детей же я попросила о следующем: каждый день в течение недели они должны на бумажке (предпочтительно) или в самом гаджете (для третьей группы) записывать каждый раз, сколько они пользовались компьютерами и гаджетами в РЕАЛЬНОСТИ (пусть это, допустим, будет пять записей в день — три раза по пятнадцать минут и два раза по часу), и желательно (но необязательно) некую сопроводиловку — где происходило дело и что конкретно делали. По истечении недели — позвонить мне (желательно) или написать. Родителям (и вообще никому) ничего не говорить, это наша с ними тайна, все это нужно для науки, результаты будут опубликованы, их прочтет очень много людей (полсотни тысяч я им гарантировала), никаких имен я нигде не назову, после опубликования результатов родителям и всем прочим можно будет все рассказать. Это было в октябре. Через два месяца мы эксперимент повторили — еще на неделю (декабрь). Третий раунд — неделя в феврале. Таким образом, по каждой семье у меня три результата. И два возмущенных родителя: «Мы нашли у ребенка ваш телефон! Мы хотим знать, что это значит?!» «Вот прямо сейчас и узнаете» (я назвала им понедельник, когда результаты исследования, в котором их дети принимали участие, будут опубликованы).

Моя рабочая гипотеза была такая: самый конструктивный подход — первый, и именно в нем будут минимальное «зависание» в гаджетах и минимальные расхождения заявленного родителями и реального. Когда правила известны, разумны и понятны, их обычно соблюдают.

Однако именно в этой группе расхождения с реальностью оказались МАКСИМАЛЬНЫМИ. Например, родителями заявлено: пять часов в неделю. Ребенок по своим подсчетам: двадцать два часа. Откуда эта гигантская разница? Играл на переменах с другом. После уроков на продленке. Однажды на ночь утащил-таки смартфон вместе с зарядкой, до четырех утра играл и общался с приятелем под одеялом. За некоторые секретные услуги на три часа дал свой планшет старший брат. Мама замоталась с младшей сестрой и забыла вовремя выключить компьютер. Сказал, что нужно сделать презентацию по географии, скачал ее за пять минут — еще три часа сидел «Вконтакте», переключаясь на вращающийся глобус каждый раз, когда у двери возникали шаги. Играл у бабушки почти целый день, договорились маме не говорить.

Однако моральный «компьютерный» климат в первой и второй группе отличался кардинально. Дети из первой группы чувствуют, что это они виноваты, нарушая режим. Дети во второй группе осознают себя постоянно обманутыми борцами за правду и справедливость. «Я эту двойку уже почти исправил, я же уже с учительницей договорился, чего же она…!» Моральный «компьютерный» климат в третьей группе по понятным причинам — 36.6.

От октября к февралю реальное пользование интернетом возрастает во всех трех группах (особенно сильно — во второй). Объяснений этому не нахожу. Предполагаю: 1) постепенный уход от летнего «реального» мира зимой, 2) нарастание усталости от учебных нагрузок, потребность в сбрасывании «зеленых крокодильчиков», 3) развитие коммуникации — в новом году появились новые друзья и виртуальное общение с ними постепенно нарастает.

Что делают дети? Первая группа — преимущественно играют и серфят. Вторая — играют и общаются, серфят значительно меньше. Третья — преимущественно серфят, на втором месте — общение. Играют меньше всех. То есть для третьей группы все это скорее путешествие в новый мир и новые встречи. Для первой — преимущественно игра. Для второй — приключение и возможность пообщаться с теми, кто тебя понимает.

Еще из забавного — практически все дети из трех групп лояльны, во всяком случае, на словах, к «компьютерной политике» своих родителей. «Да, нормально, я всегда знаю, когда мне можно будет поиграть». «Да, конечно, я злюсь, но если у меня не отбирать, я так и буду там сидеть, а это неправильно». «Да, разумеется, какой смысл нас контролировать, если родители сами там все время сидят».