Экономика: Россия и мир.

Члены совета съезжались в Ново-Огарево стремительно, как будто понимая: сегодня или никогда. Или кризис будет преодолен, или не начнется вовсе.

Здесь были все министры экономического блока правительства, которые, надо сказать, на заседании слушали, а не говорили (использовали редкую возможность: обычно же наоборот), а также много ученых-экономистов, которых раньше нельзя было с твердостью отнести к сторонникам экономического курса Владимира Путина.

Так, с краю стола, дальше всех от президента, сидел научный руководитель Высшей школы экономики Евгений Ясин. Когда к нему подошел поздороваться глава Сбербанка Герман Греф (с отливом лица, который не получишь ни в каком солярии, а только в одной из преддефолтных стран Южной Европы), встал не только Евгений Ясин, но и, например, сидевший рядом с ним пожилой академик Револьд Энтов, которому это далось так тяжело, что он зашатался, и только господин Греф успел удержать его от падения.

При этом следовало понимать, что такие люди, как Револьд Энтов, учили едва ли не всех министров, сидевших за этим столом, азам экономической науки. И судя по вчерашнему заседанию, могут научить еще многому.

Зачем, возникает вопрос, президенту нужен Экономический совет? Многие эксперты стали проводить параллели насчет президентской комиссии по ТЭКу, которая уже составила конкуренцию аналогичному блоку в правительстве.

Но члены экспертного совета, с которыми я разговаривал перед началом заседания, оказались категорически не согласны с такой версией.

— Я сейчас поднялся в зал на второй этаж, где будет заседание,— сказал мне один из участников,— и был поражен: там как будто собралась межвузовская комиссия по защите диссертаций! Такие люди! Но это же не практики, как владельцы нефтяных компаний в комиссии по ТЭКу. Возможно, президент и в самом деле хочет с помощью всех этих людей понять, как готовиться ко второй волне кризиса (справедливости ради стоит сказать, что среди членов Экономического совета немало и практиков, то есть, например, банкиров.— А. К.).

Во время первой волны и в самом деле все решения принимались в основном по ночам в Белом доме, причем людьми, которых до сих пор не все участники рынка знают в лицо (да и хорошо ли помнят сейчас сами эти люди друг друга?). Теперь Владимир Путин, видимо, решил сменить стратегию.

— Все мы,— сказал президент,— часто говорим и о дисбалансах в мировой экономике, о пузырях... О том, о сем, о пятом, о десятом... Во всяком случае, риски более или менее понятны и для мировой экономики, и для нашей. Но когда я говорю "более или менее", естественно, хотелось бы знать поточнее: более или менее.

Любительский подход к ликвидации кризиса, как это было в 2008 году, не устраивает, судя по всему, Владимира Путина: теперь он решил прибегнуть к помощи прозрачных профессионалов, на которых ляжет в случае чего не только тяжесть борьбы с новым кризисом, но и ответственность за последствия его ликвидации.

Первым слово получил Олег Вьюгин, председатель совета директоров МДМ-банка. Он в общих чертах обрисовал ситуацию в мире:

— Проблемы, которые породили мировой кризис, до сих пор не преодолены... Госдолги развитых стран растут... Управление этими долгами не является убедительным...

При этом он оговорился, что если бы управление долгами было убедительным, то все оказалось бы не так драматично.

То есть не так страшен долг, как управление им.

На фоне этих мыслей померкла одна из любимых мыслей Владимира Путина — о фантастическом госдолге, внешнем и внутреннем, развитых стран по сравнению с неприлично скромным нашим госдолгом.

— Их,— продолжил Олег Вьюгин,— спасают пока только меры финансового стимулирования. И если такая политика надолго, то последствия — в лучшем случае длительное слабое развитие этих стран. И конечно, будет постоянно маячить инфляционная угроза...

И он еще раз, не понимая, видимо, что вышибает из рук Владимира Путина его любимый козырь, повторил:

— Размер долга далеко не всегда является большой проблемой. Когда этим долгом хорошо управляют, долговая экономика способна развиваться.

При этом господин Вьюгин не сказал ничего нового, когда подчеркнул, что для России самым чувствительным местом является цена на нефть.

— Пока используются финансовые стимулы для поддержания статус-кво,— заявил Олег Вьюгин,— цена существенно меняться не будет.

То есть он хотел сказать, очевидно, что, пока опыт управления госдолгом в развитых странах оставляет желать лучшего, России не о чем беспокоиться.

Присутствующие развеселились. Здесь почти все понимали подтексты: и учителя, и их ученики вроде Германа Грефа и Аркадия Дворковича.

Приободрившись, Олег Вьюгин решил называть вещи своими именами:

— Но если США и другие страны научатся управлять долгами и возрастут темпы роста их экономик... Тоже неплохо: на нефть появится дополнительный спрос!..

— Олег, а когда,— поинтересовался президент,— мы сможем сказать, что ситуация в мировой экономике складывается так, как нам бы хотелось?

Из ответа господина Вьюгина следовало, что в этом вопросе каждому придется довериться своим собственным ощущениям.

Скорее всего, не для такого ответа Владимир Путин собирал свой Экономический совет. Ему хотелось ясности. И ее решил внести главный экономист, руководитель аналитического департамента Deutsche Bank в России Ярослав Лисоволик:

— ЕС идет по линии интеграции в единый орган банковского надзора, это облегчит получение прямой финансовой помощи банкам (в 2009 году таким единым органом в России стал премьер Владимир Путин.— А. К.), и в следующем месяце ситуация улучшится.

Евгений Ясин, оторвавшись от каких-то бумаг, посмотрел на банкира с нескрываемым интересом.

— Более того,— продолжил Ярослав Лисоволик,— для ЕС сохраняется возможность выйти из кризиса более сильным! А что такое явный признак выхода из кризиса, вы спрашивали?

— Да,— подтвердил господин Путин.

— Формирование банковского союза! — обрадованный неумолимостью своей логики, закончил Ярослав Лисоволик.

— То есть никакие вливания со стороны Европейского ЦБ не помогут? — переспросил Владимир Путин.

До сих пор он несколько раз в разнообразных аудиториях, в том числе, например, на встрече с канцлером Германии Ангелой Меркель, повторял, что осторожные вливания со стороны ЕЦБ уж точно не повредят.

Ответ русско-немецкого аналитика был недвусмысленным: нет!

Так Владимир Путин лишился еще одной своей любимой идеи.

Участники совещания с интересом обсуждали китайскую экономику: она их очень беспокоит. С одной стороны, растет, с другой — темпы замедляются, и вообще, оказывается, китайскую систему надо менять. Об этом, в частности, много говорил управляющий директор и главный экономист "Тройки Диалог" Евгений Гавриленков.

— В Китае,— разъяснил он президенту,— последние годы было переинвестирование и недопотребление.

Через несколько минут он вернулся к этой теме и заявил, что доля китайской экономики неумолимо приближается к 50% американской.

— Но это не касается финансовой системы! — предупредил он.

— Так я не понял,— переспросил Владимир Путин, пока еще, кажется, не пожалевший о том, что придумал для себя такой совещательный орган, как Экономический совет.— С одной стороны, недопотребление, а с другой — приближается к 50%... Что же будет с экономикой Китая?

Евгений Гавриленков на мгновение задумался. Но только на мгновение:

— Экономика Китая не будет сокращаться, а будет тормозиться.

Аплодисментов он не вызвал, но поощрительный смех в зале услышал.

Александр Дынкин, директор Института мировой экономики и международных отношений РАН, предрек европейской экономике неустойчивый период в три-четыре года.

Интересно, что все выступавшие так или иначе сходились в том, что такой волны кризиса, как в 2008-м, уже не будет.

Правда, Александр Дынкин предпочел оговориться:

— Если, конечно, теракт в Лондоне во время Олимпиады не случится... Не дай бог, конечно... А то очень сильно повлияет на ситуацию.

Вот еще сглазит.

Академик Дынкин предложил в экономической деятельности не лицемерить и опираться на сырье: "Это же наше реальное преимущество!"

— И уместно,— продолжил он,— подготовить заявление президента... На основании данных Росфинмониторинга, который проведет анализ агентов фондового рынка о выводе финансов за рубеж.

Зал зашумел. Члены правительства, сидевшие поближе к президенту, глядели на него, ожидая реакции.

— Пугнуть, что ли?! — переспросил президент, и все с облегчением рассмеялись.

— А что, эффективная мера...— пробормотал со своего края стола Евгений Ясин.

— А слишком не напугаем? — еще раз спросил господин Путин.

— Да пуганые уже...— отмахнулся от нелепого предположения Александр Дынкин.

— Ну да...— согласился президент.— Но вы уверены?..

— Да мы, может, и делать с ними ничего не будем! — раскрыл свой замысел господин Дынкин.— Просто такой анализ проведем...

И он обратился к опыту Китайской Народной Республики, далеко не однозначному, по его мнению, но тут уж господин Путин перебил его, пояснив, что и сам много общается с китайскими коллегами:

— Там даже первое лицо уходит, постепенно оставляя рычаги власти. В Китае нет такой разницы между подходами, как, например, между бывшим президентом Франции и нынешним... От Китая я не ожидаю негативного влияния на мировую, в том числе на российскую, экономику...

Но гораздо больше заинтересовала его мысль о том, что первое лицо должно уходить, постепенно оставляя рычаги власти.

Ректор Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте РФ Владимир Мау заявил, что если бы КПСС существовала, то был бы сделан вывод о четвертом кризисе капитализма.

— Происходит не только кризис евро, но и кризис антикризисной политики!..— продолжил господин Мау, а у Евгения Ясина вновь появился повод оторвать взгляд от бумаг на столе.

— В конце концов все будет хорошо! — сориентировался господин Мау под смех аудитории.— Мировую экономику вытянут структурные сдвиги в американской экономике!

Это была новая версия.

— А вообще-то это все — кризис социального государства,— заявил Владимир Мау.

Здесь ему следовало быть особенно осторожным. Идея России как социального государства особенно дорога Владимиру Путину. Не стоило отнимать у него почти последнее.

— Кризис,— между тем беззаботно продолжил Владимир Мау,— будет особенно сильно развит там, где сильнее развито социальное государство. О Норвегии мы, конечно, не говорим.

Не очень понятно было, почему мы не говорим о Норвегии. Оказалось, мы говорим сейчас о Южной Европе.

Владимир Путин между тем запутывался в версиях и теориях. Он попробовал поговорить о пенсионной системе и высказал предположение, что в Германии накопительная пенсионная система сбоит, но некоторые участники совещания разубедили его в этом, а другие, наоборот, поддержали.

Сергей Глазьев, заместитель генсека ЕврАзЭС, с такой страстью говорил о том, что до сих пор любую экономику из кризиса вытаскивала ее милитаризация, что, кажется, именно к этому он призывает и российскую экономику.

А глава Сбербанка Герман Греф уверен, что кризис — это "рукотворное дело" и "результат плохого мониторинга тектонических сдвигов в мировой экономике".

— Мы никогда не вернемся к тому,— заявил он,— что экономика будет национальной.

— Но это значит, что и в мировом кризисе никто не виноват,— возразил кто-то.

— Все виноваты! — резюмировал он и посмотрел на Владимира Путина.

Тот кивнул.

М.Хазин: Бог с ним, с ВТО. Что будем делать с промышленностью? В 2000-е годы наш бывший министр экономического развития и торговли Герман Греф все ратовал за иностранные инвестиции. Впрочем, тут он следовал своему учителю Гайдару. И действительно, иностранные инвестиции шли, например, в сборочное автомобильное производство. Вот, понастроили в Калужской области сборочных предприятий, там были соглашения об увеличении уровня локализации, довольно быстро выяснилось, что искать российских производителей не получается, потому что качество не то. В результате западные производители, чтобы исполнить свои обязательства, стали создавать здесь свои производства для этой локализации.
Но мы вступили в ВТО. Таможенные пошлины снижаются. Это значит, что выгоднее ввозить сюда готовые автомобили. Не получится ли так, что у нас сейчас все эти предприятия закроются в силу того, что они стали экономически нерентабельными?

Е.Федоров: У нас есть переходный период, в соответствии с которым снижение защитных барьеров осуществляется поэтапно. Самый большой срок – 15 лет. Для автопрома это также поэтапное снижение. Самое главное, на чем мы должны сосредоточиться сегодня – это поддержка российских производителей. Когда государство окажет эту поддержку, тогда она будет конкурентоспособна…

М.Хазин: А у нас есть российские производители? Существуют ли у нас крупные предприятия российского происхождения?

Е.Федоров: если формально говорить, то у нас нет вообще ничего российского крупного в частном секторе. Потому что у нас весь крупный российский бизнес – иностранный, не важно, какие фамилии носят топ-менеджеры.

М.Хазин: Юрисдикция – иностранная…

Е.Федоров: Конечно. В этом плане вы ничем не отличите юридически Volkswagen, который инвестирует в Россию, от других компаний, которые носят чисто российские бренды и названия…. Не буду просто их называть… и те. И другие имеют абсолютно иностранную юрисдикцию по собственности. В этом плане механизмы поддержки распространяются формально на всех. Почему мы изучаем вопрос о поддержке именно российских компаний с российскими собственниками. Что касается автопрома. То у нас все автозаводы как бы российские, потому что производство местное, но иностранный собственник.

М.Хазин: пока имеются какие-то таможенные пошлины, мы можем говорить, что мы защищаем внутренние рынки. Но есть производства, которые на внутренних ранках не живут. Например, авиастроение. Мы его потеряли. Мы можем в условиях ВТО, и вообще, в принципе, восстановить авиастроение?

Е.Федоров: Восстановить его можно, только если мы изменим тип экономики? При вступлении в ВТО были условия, которые ограничивают возможности по изменению типа экономики. Когда мы принимали четвертую часть ИГК, мы почему-то отказались от информации как от вида интеллектуальной собственности. Это один из 15 видов, соответственно, мы не можем выстроить рыночную работу прикладной науки, не можем выстроить производство технологий, у нас нету рынка технологий, соответственно, мы не можем выстроить отечественный постиндустриальный тип промышленности. Изменение типа экономики – это вопрос политический. И если мы это сделаем, то Россия получит второе дыхание, потому что самые лучшие ученые в мире находятся в России. К сожалению. Они все уезжают, потому что в РФ нет рабочих мест.

М.Хазин: Они не умерли уже все?

Е.Федоров: Нет. Они постоянно производятся, у нас креативная молодежь. Но так как ля них нет рабочих мест, они уезжают за рубеж. Я напоминаю, что в США гастарбайтеров в сфере науки – 80%, из России – наиболее активная часть этих гастарбайтеров. То есть, разрушения того разделения труда, в котором Россия производит ученых, но не производит их продукцию, это означает резкое сокращение возможностей для американской науки, это прямая конкурентная борьба.

М.Хазин: А что мы можем сделать, чтобы создать рабочие места для наших ученых?

Е.Федоров: Сделать стандартную вещь: изменить тип экономики и сформировать новый инструмент, новый институт под названием «Национальный частный бизнес в сфере науки».

М.Хазин: Кто это должен делать?

Е.Федоров: Вообще, это должны делать бизнесмены. Вот, первая попытка – это Вексельберг, который, научившись продавать нефть, должен научиться продавать технологии.

М.Хазин: Он разве российский резидент?

Е.Федоров: Вы опять трогаете самую главную больную точку. В России нет российских резидентов из крупного бизнеса. Их нет с 1991 года. В России нету национальных длинных денег…

М.Хазин: Это будет следующий вопрос… Давайте разбираться. У нас нет… что нам мешает? Взять к примеру какое-нибудь известное тоталитарное государство, например, Саудовская Аравия. Она член ВТО?

Е.Федоров: Да.

М.Хазин: Там у них любой бизнес может быть только в национальной компании. Что нам мешает принять закон, например, что любое предприятие, у которого на балансе имеется любая недвижимость, а также лицензию на недра, обязан быть в российской юрисдикции. Насколько я понимаю, даже ВТО этому не мешает.

Е.Федоров: ВТО этому не мешает, но мы тогда четко должны сказать, что 100% крупного и среднего российского бизнеса будут вынуждены поменять свою юрисдикцию.

М.Хазин: В чем проблема? Создают «дочку» здесь…

Е.Федоров: А это чисто политический вопрос. Потому что такой объем собственников – это и есть элита страны.

М.Хазин: Проблема только одна. Сегодня, как мы знаем из истории с «Домодедово», мы даже не знаем, к кому обращаться, если что. А здесь есть директор, которого можно в случае чего посадить.

Е.Федоров: Я Вам скажу, что в прошлом году попытались навести порядок по госзакупкам, то есть разрешить госкомпаниям осуществлять закупки только у российских резидентов. Эта идея провалилась, хотя по ней было распоряжение правительства. Еще эта история с Домодедово. Еще 2008 год, когда наступил кризис, тогда работала комиссия помощи крупному бизнесу, 100% крупного бизнеса, который обращался в эту комиссию, сотни предприятий, были все иностранные резиденты, хотя там все руководители… хотя мы не знаем, на самом деле, их статус формальный «управляющий имуществом иностранных компаний в России». Мало того, с них всех взяли обещание, что они не перейдут в российскую резиденцию, все обманули. На тот момент единственная компания, которая не была, это «Мечел». И то потом она ушла в иностранную юрисдикцию. Это очень интересный фактор, то есть это системный вопрос. Почему так происходит? Потому что к этому примыкает политическая система, которая поддерживается и финансируется элитами. Если вся элита не национальная, то вся политическая система будет искажена. За 20 лет политическую систему строили под внешнюю систему управления. Как она это поменяет? Почему у нас Путин заявил, что он национальный лидер? Потому что он хочет поменять систему. Он пытался это сделать, и многократно. Те решения, о которых мы с Вами говорили, это были как раз решения Путина. Но система их не поддерживала. А у нас пока не диктатура, чтобы ударить кулаком по столу, и все было сделано. Поэтому это вопрос политический. Либо там за рубежом разрушится система в результате кризиса, и тогда у нас появится возможность, либо у нас произойдет принципиальное изменение системы работы, а это, по сути национальное освободительное движение. Вот, выбирайте.

М.Хазин: Хм, революция.

Е.Федоров: Но формы разные могут быть. Стояние на реке Угре было бескровное, но получило результат освобождение от ига.

М.Хазин: Оно было бескровным, потому что до этого было… И потом еще довольно долго были разные сложные процессы, еще лет 200.

Е.Федоров: А как Вы хотите? Если страна проиграла войну, то платить будут много поколений. Поэтому наши предки и не хотели проигрывать войны и клали миллионы жизней за свободу своей родины. А тут в 1991 году решили проиграть. Платите! А как? Это выбор людей 199 года.

М.Хазин: Если говорить о восстановлении промышленности, возвращаясь к уже упомянутой теме, ну, не может существовать промышленность, которая получает кредит по ставке существенной выше, чем конкуренты. Российская промышленность сегодня может получить рублевый кредит по каким-то неимоверно высоки ставкам. Это что? Это есть результат вредительства, вражеской политической воли? Или это просто результат разгильдяйства?

Е.Федоров: Это результат правил, которые существуют в экономике. А правила установили, когда в 90-х годах формировался тип российской экономики, ее институты, напоминаю, что иностранные советники это все делали, и они создали такой тип. Создали Центробанк, сформировали все законы, они же все были написаны на гранты в 90-е годы. Только запрет России эмитировать национальную валюту в интересах России. Один только этот запрет вымывает из РФ формально 24 трлн руб., причем они напрямую через ФРС поступают в американский бюджет, а фактически, с учетом инфляционных коэффициентов, порядка 110 трлн руб. А это десять российских бюджетов. Плюс отсутствие национальных длинных денег как системный вопрос. Это все политика. Нет системных денег. Если у нас сегодня ЦБ дает ставку сегодня 8%, в Европе можно под 3%. Плюс посредники. Естественно, любое предприятие возьмет в Европе. И если одно возьмет в Европе, а другое в России, естественно, последнее разорится, потому что разные условия конкуренции. Это прямая технология, поэтому у нас из ЦБ не поступают деньги в экономику как длинные кредиты.

М.Хазин: У нас есть теоритически, вроде бы, наша банковская система, она-то как раз абсолютно национальная, потому что все банки, в том числе «дочки» иностранных, получают лицензию ЦБ РФ. Мы очень гордимся тем, что у нас очень маленький госдолг, зато у нас происходит рефинансирование банковской системы не Центробанком рублевое, а на Западе через иностранные банки. В результате сегодня наша банковская система должна около 500 млрд долларов или евро. То есть, фактически почти весь долг, который был государственный в конце 2000-х, перешел в корпоративный банковский долг. А что делать в этой ситуации? Создавать новую банковскую систему? Потому что банки, которые сидят на крючке конкурентов, не могут финансировать и кредитовать российскую промышленность. Или нам нужно каким-то образом эти банки снимать с долгового крючка?

Е.Федоров: Давайте скажем правду. Они кредитуют иностранные компании. Иностранные банки договариваются с иностранными же компаниями, которые формально расположены в России, управляющие в России, а принадлежность там, о взаимной системе работы. То есть это должны не российские компании, а должны иностранные компании,к работающие в России, иностранным банкам. Это условия этих иностранных банков, иначе кредит не дадут. Именно поэтому столько процентов российского крупного бизнеса является бизнесом иностранным. С точки зрения российской системы, надо менять всю систему, надо вводить национальный рубль, как это было в СССР. Или как в Китае, там юань государственная валюта, а в России рубль - это валюта, выпускаемая спецучреждением Центральным банком. Надо вводить производную от этого национальную систему кредитования, национальную систему рейтингов. Вообще добавьте ко всем нашим экономическим институтам слово «национальный» и вам придется поменять все. Мы посчитали, надо поменять практически все законы. С 90-го д года задание России строили по принципу «филиал иностранной экономики». Надо полностью перестроить все здание, включая фундамент - Конституцию. Вопрос, как это решить. Насколько это сложно решить, мы уже обсудили. Это тяжелый политический процесс, за который бомбят, если не победит страна.

М.Хазин: Ко должен это начать?

Е.Федоров: Всегда начинает кто-то из национальных элит, которых не устраивают другие национальные элиты. На сегодняшний день это национальный лидер, поскольку он об этом заявил, то есть по сути лидер национального освободительного движения. Потому что это суть этого процесса. А начинать надо с информационного пространства, с правды. Надо, чтобы люди убрали эту 20-летнюю пропагандистскую шелуху, которая у них в головах и пришли к обычной истине — конкуренцию никто не отменял, мы проиграли в 91-м году. Нужен реванш. И дальше постепенно разворачивать систему национального бизнеса, систему национальных элит, национальных СМИ и так далее. Это тяжелый процесс, но кроме того, неплохо было бы, чтобы повезло, чтоб американцы ослабли в рамках мирового экономического кризиса. Это будет русское чудо.

М.Хазин: Нет. «чудо» это когда все происходит само, это в некотором смысле мечта многих наших политиков, чтобы все полностью произошло само. У нас же работать никто не любит, особенно в политической сфере. А Госдума может в принципе начать рассматривать закон о том, что недвижимость в стране обязательно должна принадлежать российскому юрлицу. Это же вполне себе тема.

Е.Федоров: Давайте начнем рассмотрение этого вопроса. Согласен. Я думаю, что обязательно в России сложатся условия. Когда он будет принят. Не уверен, что это произойдет завтра.

М.Хазин: Я не говорю о завтра, но кто-то должен выдвигать. На самом деле, прежде чем выдвигать законопроект, его сначала надо обсудить. Кто его будет обсуждать? В Госдуме может собраться группа депутатов, которая сказала бы: «Нам это надо».

Е.Федоров: Давайте так, сформируем группу экспертов в Госдуме, которая будет готовить этот закон, начнет слушания по этому вопросу.

М.Хазин: Хорошо. Наша передача постепенно подходит к концу. Тут даже не очень понятно, что еще обсуждать. Хотя один маленький вопрос у меня еще есть. На самом деле, для того, чтобы это все начинать, нужна национальная элита. Большая часть наших чиновников детей своих учат за границей. Ваши дети где учатся?

Е.Федоров: Мои дети учатся в России. Вы правильно поставили вопрос, но мы частично на него уже ответили. Отсутствие экономического суверенитета породило отсутствие политического суверенитета. Следовательно, и госаппарат частично обслуживает нероссийские интересы. И как производное, дети чиновников учатся за рубежом. Мы, кстати, внесли законопроект о том, чтобы запретить чиновникам иметь имущество за рубежом.

М.Хазин: Замечательно. На это наша передача завершена. У нас в гостях был депутат Госдумы Евгений Федоров. Благодарю за внимание. До свидания.

Антидолларовые поправки

Детали законопроекта Федоров не раскрывает до осени, известно лишь, что цель поправок — сделать экономику страны полностью рублевой.

— Рубль должен стать национальной валютой. Сейчас он привязан к доллару, а потому не может являться национальной валютой, — сказал Федоров.

Текущую ситуацию критикует даже руководство Центрального банка, отмечает Федоров.

— Улюкаев говорит, что половина золотовалютных резервов (ни много ни мало свыше $250 млрд) не только не полезны, а даже вредны. За них были заплачены реальные ресурсы. Нужно принципиально менять всю валютную систему страны — запускать механизм рублевой системы не на поддержку американского доллара и взращивание бюджета штатов, которые мы наполнили примерно на 10 российских, а на внутренние инвестиции, — говорит парламентарий.

Пока это не работает, сетует собеседник «Известий».

— Все инвестиции в страну идут через иностранные кредитные организации. Европа и Америка оплачивают кризис за наш счет. Это не просто обременительно, а недопустимо, — считает он.

По словам Федорова, нужны изменения в закон «О Центральном банке» и Конституцию, которые освободят российскую экономику от долларового засилья. В настоящее время создается рабочая группа по разработке законопроекта, к осени она подготовит пакет поправок, говорит Федоров.

Провальная идея

Эксперты, опрошенные «Известиями», считают, что без конкретики сложно говорить о целесообразности инициативы.

Юрист Анатолий Семенов предположил, что Федоров хочет ограничить валютные расчеты на территории России.

— То есть, скажем, прописать их недопустимость между резидентами. Соответствующие поправки можно внести в закон «О Центральном банке». А далее — в Конституцию, — говорит он.

Технически внести изменения в Конституцию возможно. Так, например, в декабре 2008 года главный закон страны был изменен в части продления сроков полномочий президента с 4 до 6 лет. Чтобы изменения в Конституцию были внесены, необходимо, чтобы за них проголосовало 2/3 парламента, затем документ ратифицирует президент.

По словам Семенова, первое время инициатива Федорова может повысить спрос на рубли, но в дальнейшем спровоцирует граждан на то, чтобы проводить расчеты в валюте за границей. Тогда отток капитала из страны, который во II квартале достиг $9 млрд, может усилиться.

По мнению депутата Госдумы, президента Ассоциации региональных банков России Анатолия Аксакова , сама идея популяризации рублевых расчетов актуальна, но административным путем ее не решить.

— При запрете валютных расчетов средства будут вымываться за рубеж. Нужно укреплять рубль, повышать доверие населения к нему, вот уже 90% всех вкладов в банках — рублевые. Административный ресурс, напротив, это доверие подрывает: все начинают воспринимать ограничения как сигнал к тому, что все плохо, — говорит Аксаков.

— Слишком амбициозную задачу поставил перед собой коллега Федоров, — комментирует зампредседателя Госдумы по конституционному законодательству Вячеслав Лысаков. — Я не думаю, что нам нужна чисто рублевая экономика и поправки в Основной закон страны. Менять Конституцию возможно лишь в крайних случаях, это не та ситуация.

ТЕОРИЮ ДЛИННЫХ ВОЛН ВСПОМИНАЮТ ТОЛЬКО В ПЕРИОД ПАДЕНИЙ

Финансовый кризис, разразившийся в США и охвативший в последнее время весь мир, требует от мирового сообщества адекватных действий. Но какие действия в данном случае можно признать адекватными? Для ответа на этот вопрос необходимо сначала понять, каковы подлинные причины, его породившие, и насколько глубок и продолжителен будет этот кризис. Наши догматизированные либеральные экономисты продолжают заверять нас, что через несколько месяцев или, максимум, через год-другой все «устаканится» и мировая экономика войдет в свою нормальную колею прогрессирующего развития, а Россия перейдет на инновационную модель экономики. Но так ли это на самом деле?

Более 80 лет тому назад выдающийся русский экономист Н.Д. Кондратьев выдвинул и теоретически обосновал идею существования больших – полувековых (45-60 лет) – экономических циклов, в рамках которых происходит смена «запаса основных материальных благ», то есть производительные силы мирового сообщества переходят на новый, более высокий уровень своего развития. Кондратьев описал также и механизм функционирования этих циклов, получивших в экономической науке название К-циклов (Кондратьевских циклов), разбив их на две фазы волны: повышательную и понижательную. В основу этих циклов, их внутреннего самодвижения и развития, перехода с понижательной волны к повышательной и вновь к повышательной волне следующего цикла, был положен механизм аккумуляции, накопления, концентрации, распыления и обесценения капитала как ключевой фактор развития капиталистической (рыночной) экономики.

Более того, Кондратьев в своем исследовании указывал на то, что эта цикличность будет существовать до тех пор, пока будет существовать капиталистический способ производства. «Каждая последующая фаза цикла есть следствие кумулятивно накапливающихся условий в течение предыдущего времени, и каждый новый цикл при сохранении принципов капиталистической организации хозяйства столь же закономерно следует за другим, как одна фаза одного и того же цикла за другой. Но при этом необходимо помнить, что каждый новый цикл протекает в новых конкретно-исторических условиях, на новом уровне развития производительных сил и потому вовсе не является простым повторением предыдущего цикла».

Н.Д. Кондратьев смог исследовать только два с половиной больших цикла, прервав свое исследование на повышательной волне третьего цикла. Со своим докладом он выступил в начале понижательной волны (в 1926 году), когда еще просто невозможно было определить границы этой волны и к каким последствиям она приведет:

I. Повышательная волна: с конца 1780-х – начала 1790-х гг. до 1810-1817 гг.

Понижательная волна: с 1810-1817 гг. до 1844-1851 гг.

II. Повышательная волна: с 1844-1851 гг. до 1870-1875 гг.

Понижательная волна: с 1870-1875 гг. до 1890-1896 гг.

III. Повышательная волна: с 1890-1896 гг. до 1914-1920 гг.

К величайшему сожалению для мировой экономической науки, Н.Д. Кондратьев подвергся репрессиям у себя на родине: в 1928 году был снят с должности директора института, в 1930 году посажен за «антисоветскую деятельность», а затем в 1938 году расстрелян. С одной стороны, «правоверным марксистам», воспринимавшим историю как однонаправленный линейный процесс и предрекавшим «неизбежный крах капитализма» со дня на день, не могли импонировать идеи о самосовершенствовании капитализма в рамках циклических процессов. С другой стороны, в предсказанной в работах Кондратьева понижательной фазе третьего цикла они могли увидеть «саботирование» пятилетних планов форсированного развития страны и угрозу самой идее поступательного планомерного движения (кстати, к разработке первого пятилетнего плана Н.Д. Кондратьев имел прямое отношение). В результате почти на 60 лет исследование Н.Д. Кондратьева в СССР оказалось под запретом. И только в 1984 году советский экономист с мировым именем, много лет проработавший в центрах прогнозирования ООН, друг и соавтор Дж.К. Гэлбрейта, С.М. Меньшиков реабилитировал его в своей статье в журнале «Коммунист». Более того, в 1989 году С.М. Меньшиков вместе со своей супругой написал самое глубокое на настоящее время исследование теории Н.Д. Кондратьева под названием «Длинные волны в экономике: когда общество меняет кожу». Еще один наш соотечественник, С.Ю. Глазьев обогатил теорию «длинных волн» Кондратьева структурным анализом смены «технологических укладов», лежащих в их основе.

В среде западных экономистов Кондратьеву повезло больше – там он всегда был широко известен. Но Меньшиков обратил внимание на одну характерную закономерность: интерес к теории больших Кондратьевских циклов у западных экономистов пробуждался исключительно в период понижательных волн, когда шла череда глубочайших кризисов (в 1920–1930 гг. и в 1970–1980 гг.). А во время повышательных волн, когда мировая экономика развивается поступательно, когда кризисы в полном соответствии с теорией Кондратьева не очень глубоки и кратковременны, интерес к данной теории падает.


ВПЕРЕДИ – ДЕПРЕССИЯ

Итак, исследования Н.Д. Кондратьева трагично оборвались в конце 1920-х годов. Ему удалось блестяще предсказать понижательную фазу третьего цикла – период Великой депрессии стал подтверждением его прозорливости. Однако дальнейшая периодизация «длинных волн» стала предметом споров.

Исследователи этой проблемы разделяются на две основные группы, применяющие различающиеся подходы к периодизации и выделению циклов. Соответственно, эти группы исследователей выделяют либо пять, либо четыре цикла до настоящего времени.

Первая группа исследователей (которая в своем анализе больше опирается на индикаторы реальной экономики – производственные показатели, динамику занятости, инвестиционную активность, различные структурные пропорции) полагает, что понижательная фаза третьего цикла завершилась с началом Второй мировой войны. Повышательная волна четвертого цикла, начавшаяся вместе с войной, продлилась до середины 1960-х годов. Кризис доллара и крах бреттон-вудской валютной системы в 1968–1971 гг. стал переломной точкой перехода к понижательной фазе четвертого цикла, которая соответствует нефтяным кризисам и стагфляции 1970-х годов. «Рейганомика» в США и политика Маргарет Тэтчер в Великобритании ознаменовали переход к новому – пятому циклу, повышательная волна которого заняла вторую половину 1980-х и все 1990-е годы. Как всегда, в конце повышательной волны (в зоне сатурации, то есть насыщения) стали проявляться такие явления, как снижение нормы прибыли на вложенный капитал в реальном секторе и вызванный этим переток средств в область финансовых спекуляций, породившие сначала перегрев на фондовом рынке (вторая половина 1990-х гг.), а затем в сфере недвижимости (начало 2000-х гг.). Исследователи первой группы полагают также, что по мере интенсификации научно-технического прогресса циклы уплотняются и сжимаются, то есть их продолжительность несколько сокращается. Так, со второй половины XX века длительность цикла сокращается в среднем до 40-45 лет, против 50-55 лет в XIX веке.

Периодичность с точки, на которой остановился Н.Д. Кондратьев, выглядит примерно так:

Понижательная волна третьего цикла: с 1914-1920 гг. (в США она началась чуть позже – с 1929 г.) до 1936-1940 гг.

IV. Повышательная волна: с 1936-1940 гг. до 1966-1971 гг.

Понижательная волна: с 1966-1971 гг. до 1980-1985 гг.

V. Повышательная волна с 1980-1985 гг. до 2000-2007 гг.

Понижательная волна с 2000-2007 гг. до, предположительно, 2015-2025 гг. (прогноз).

VI. Повышательная волна с 2015-2025 гг. до 2035-2045 гг. (прогноз)

Вторая группа исследователей (опирающаяся в своей методологии в большей степени на финансовые индикаторы – динамику фондового рынка и динамику доходности облигаций) продлевает понижательную фазу третьего цикла на весь период Второй мировой войны и вплоть до послевоенного восстановления (примерно до 1949 года). С этого момента они датируют начало повышательной фазы четвертого цикла. Аналогично первой группе, конец экспансии повышательной фазы четвертого цикла они располагают в начале 1970-х, однако период стагфляции 1971–1982 гг. они трактуют не как начало понижающейся волны, а как «первичную рецессию», за которой следует ровное плато, все еще относящееся к верхней фазе цикла – период с 1982 года и до начала 2000-х годов. Согласно их подходу, такие плато соответствовали периодам «бычьего» тренда на фондовых рынках в предыдущих циклах (1816–1835 гг., 1864–1874 гг., 1921–1929 гг.). В рамках данной группы исследований длительность всех выделенных циклов превышает 50 лет, а последний – четвертый – странным образом растягивается и имеет шанс превысить 60 лет.

В соответствии со вторым подходом, дальнейшая периодичность «длинных волн» выглядит примерно так:

Понижательная волна третьего цикла: с конца 1920-х гг. до 1949 г.

IV. Повышательная волна: с 1949 г. до начала 2000-х гг. (непосредственно подъем до начала 1970-х гг., «первичная рецессия» до 1982 г. и последующее «плато» в верхней части цикла с 1982 г. до начала 2000-х гг.)

Понижательная волна: с начала (?) или середины (?) 2000-х гг. до ???

Хотя мы в своем анализе тяготеем к первой группе исследователей, здесь мы не станем вступать в научный диспут с оппонентами из второй группы, который был бы неуместен в публицистической статье. Однако важно другое: из обоих (!) методологических подходов следует, что на 2000-е годы приходится разворот фазы цикла – от восходящей к нисходящей волне, то есть к фазе глубокой депрессии.


НЫНЕШНИЙ КРИЗИС – ТОЛЬКО НАЧАЛО ПАДЕНИЯ

Учитывая, что мировая экономика вновь вступила в понижательную волну пятого (по другой версии – четвертого) К-цикла, в ближайшее время нужно ожидать нового всплеска интереса к теории Кондратьева. Что же касается либеральных монетаристов, господствовавших в мировой экономической науке последние 25 лет, то их надежды на кратковременность кризисных явлений, говорят только об их экономическом невежестве. Все традиционные методы борьбы с кризисными явлениями оказываются действенными только на повышательной волне больших К-циклов, в фазах оживления и подъема, когда кризисы, в соответствии с теорией Кондратьева, и так непродолжительны и неглубоки, а общий тренд экономического развития направлен на поступательное развитие мировой экономики. На понижательной же волне этих циклов в периоды спада и депрессии они действуют строго в противоположном направлении.

Герхард Менш, изучавший эти процессы более 30 лет тому назад в период предыдущей понижательной волны в 1970-е гг., отмечал любопытную закономерность: монетарная и кредитная политика в условиях общего ухудшения экономической конъюнктуры не может помочь в разрешении ситуации, поскольку рестрикционная кредитная политика неизбежно ведет к еще большему росту цен, а либеральная – к спекуляциям. Поэтому не случайно мы являемся свидетелями того, что жесткая рестрикционная кредитная политика, проводимая ЦБ Европы, ведет к росту инфляции, хотя еще 5 лет назад она ее подавляла. И если еще недавно инфляция в Европе была порядка 2%, то сейчас она резко выросла, несмотря на весьма высокий уровень ставки рефинансирования, установленный ЕЦБ. А либеральная политика, проводимая до последнего времени в США, ведет к усилению спекуляций на фондовых рынках и к росту фиктивного капитала, стимулируя спекулятивный рост цен на недвижимость, золото, нефть и продовольствие как на наиболее ликвидные товары. И этот рост цен абсолютно не зависит от объемов производства этих товаров и обеспечения ими платежеспособного спроса мировой экономики.

Поэтому, что бы ни пытались сделать руководитель Европейского ЦБ Жан-Клод Трише и руководитель ФРС США Бен Бернанке, – их усилия обречены. Мировая экономика должна пройти процесс «перезагрузки» и избавиться от перенакопленного капитала, путем его массового обесценения в результате неизбежной длительной и глубокой депрессии. Обесценение денежного капитала произойдет через неоднократные крахи финансовых рынков, а также через третий дефолт доллара, как это уже происходило в 1920-1930-х и в 1970-х гг. Поэтому мировую экономику ожидает целая череда затяжных кризисов. И нынешний мировой финансовый кризис – это только первый звоночек, извещающий всех нас, что главное действие еще впереди. Скорее всего, оно начнется примерно в 2012-2015 гг., когда мировая экономика достигнет нижней точки понижательной волны пятого К-цикла. (Но если президентом США станет Джон Маккейн, то эта точка приблизится к нам еще на пару лет, так как его идеологический догматизм неизбежно ускорит крушение американской финансовой системы.)
МЕХАНИЗМ К-ЦИКЛОВ

Попробуем очень упрощенно описать механизм функционирования больших К-циклов. Основой каждого Кондратьевского цикла является кластер новых базовых передовых технологий, который способен существенно изменить, преобразовать направление, масштабы и структуру потребительского и производственного спроса, структуру потребляемых конструкционных материалов и/или энергоносителей. Такой кластер должен обладать способностью постепенно втягивать в себя (и даже образовывать) все новые сопутствующие и обслуживающие отрасли, обязанные своим возникновением или форсированным ростом кластеру базовых технологий. Именно этот кластер вместе с сопутствующими отраслями забирает на себя существенную долю новых инвестиций. Интересно, что сам этот кластер формируется (должен быть подготовлен) еще на депрессивном этапе предыдущего цикла – в полном соответствии с правилом, согласно которому каждый кризис содержит в себе ростки будущего роста.

По мере развития нового цикла последовательно наблюдаются следующие этапы: пионерный этап (первичное внедрение новых технологий, продуктов и услуг), этап экспансии (переход к массовому производству), этап насыщения и этап полного исчезновения дальнейших возможностей для расширения. При переходе от одного этапа к другому наблюдается падение нормы прибыли на вложенный капитал. Уже на этапе насыщения, то есть в зоне сатурации и снижения темпов роста спроса, местами начинает наблюдаться эффект переинвестирования, избыточных мощностей, перепроизводства во многих отраслях кластера, так инвестиционные планы обладают инерционностью, а решения об инвестициях принимаются массой экономических агентов в расчете на необоснованный рост спроса. Так как их действия несогласованны между собой и при этом каждый хочет урвать свой кусок потребительского спроса в погоне за прибылью, то в результате наблюдается несбалансированность инвестиций и возможностей роста спроса: первые оказываются избыточными, вторые – весьма ограниченными. Искусственное продление роста на этом этапе находит отражение в агрессивном маркетинге прежде всего всевозможных сопутствующих товаров и услуг. Но и это оказывает недолгий положительный эффект, после чего возможности дальнейшего роста исчерпываются.

Заметим, что уже на этапе насыщения норма прибыли в реальном секторе (включая кластер отраслей, определяющих содержание данного К-цикла) начинает опускаться настолько низко, что вложения в реальную экономику в большой степени становятся непривлекательными. Денежные инвестиционные ресурсы перетекают в сферу товарных и, особенно, финансовых спекуляций, где они разогревают конъюнктуру и начинают приносить несопоставимо больший доход. Одновременно с этим развитие соответствующих рынков (финансовых, товарных, недвижимости) начинает обретать характер строительства финансовых пирамид. Что предопределяет в дальнейшем крах этих рынков и массовое испарение фиктивного капитала. Острый финансовый кризис в финале становится, таким образом, завершающим аккордом повышательной фазы цикла, за которой начинаются спад и депрессия.

Есть еще одна закономерность, проявляющаяся в рамках Кондратьевских «больших волн». С ними в большой степени связана цикличность либерализации и «огосударствления» экономической жизни, то есть смена господствующей модели управления экономикой и многими социальными процессами. Период острого и затяжного кризиса в рамках понижательной фазы Кондратьевского цикла объективно требует перестройки всей системы организации управления в экономике, которая выражается в усилении роли и функций государства в хозяйственной системе с резким сокращением поля применения либеральных схем и методов хозяйствования.

Период подъема (в восходящей фазе цикла), напротив, требует большей свободы предпринимательства и принятия инвестиционных решений, снятия многих ограничений на межотраслевые и трансграничные переливы капитала, большей гибкости рынков труда. Либерализация экономики и управленческих процессов становится в рамках повышательной волны важным фактором освоения кластера новых базисных инноваций, структурной перестройки и экономической экспансии. Однако в фазе сатурации (насыщения) эта же либерализация неизбежно приводит к эксцессам, перегревам экономики и формированию различных финансовых «пузырей» и «пирамид», тем самым приближая острую кризисную развязку и неизбежную вследствие этого новую волну «огосударствления».


ЭЛЕКТРОННАЯ ВОЛНА

Конкретизируем эти тезисы на примере пятого К-цикла.

После второго дефолта доллара в 1971 году (когда президент Ричард Никсон заявил о прекращении обмена доллара на золото по фиксированному курсу, тем самым разрушив бреттон-вудскую международную валютную систему) и нефтяного кризиса 1973–1975 годов мировая экономика вошла в состояние депрессии, получившее название «стагфляция». Это была финальная часть четвертого К-цикла. Остановились тысячи предприятий, росла безработица, разорялись миллионы мелких и средних предпринимателей, постоянно увеличивались бюджетные дефициты наиболее развитых стран, росли цены на нефть, золото, землю и продукты питания. Существенное снижение спроса на мировых рынках и рост издержек привели к падению средней нормы прибыли (а в ряде отраслей – непосредственно к убыточности) и массовому обесценению как производственного, так и финансового капитала. Но в то же самое время депрессия сыграла роль «спускового крючка» для формирования кластера новых базисных инноваций пятого К-цикла, основу которых составили микроэлектроника, компьютерная техника, Интернет и мобильная связь.

Процесс обесценения капитала на понижательной волне четвертого К-цикла привел к аккумуляции, накоплению и концентрации капитала в руках сформировавшихся к тому времени ТНК, которые стали искать возможности преодоления кризисных явлений понижательной волны в переводе производственных мощностей в развивающиеся страны и вложения аккумулированных капиталов в новые базисные технологии. Перевод старых производств в развивающиеся страны давал ТНК огромную экономию производственных издержек, так как в этих странах была крайне дешевая рабочая сила, низкие налоги и отсутствовали затраты на защиту окружающей среды, что резко повышало получаемую ТНК прибыль. Вложения же в новые, только зарождавшиеся базисные технологии, такие как микроэлектроника, компьютерная техника, интернет-технологии, мобильная связь и т.д., позволяли получать значительную инновационную ренту. Все это и создало необходимые условия для преодоления нижней точки понижательной волны, и к середине 1980-х годов началось оживление мировой экономики. Это оживление ускорил начавшийся на основе уже сформировавшегося кластера базисных инноваций «шторм дополняющих и улучшающих инноваций» (Й. Шумпетер). Этот «шторм» обеспечил длительный подъем мировой экономики в 1990-х годы, в процессе которого осуществлялась диффузия новых инноваций пятого технологического уклада во все сферы производства и услуг (всеобщая «чипизация» механической техники, широкое проникновение информационных технологий в бизнес-процессы и в сферу управления и т.п.).

Еще в условиях понижательной волны четвертого К-цикла ТНК стали тесны рамки национальных экономик, построенные на основе кейнсианской доктрины жесткого государственного регулирования, и господствующей идеологией ТНК стала неолиберальная доктрина полного невмешательства государства в дела бизнеса. Для быстрейшего преодоления кризисных явлений понижательной волны ТНК потребовали снять все ограничения, определяемые господствовавшей тогда кейнсианской идеологией, сдерживавшие свободное перемещение капитала по всему миру. Именно эти силы на рубеже 1980-х годов привели к власти Маргарет Тэтчер в Великобритании и Рональда Рейгана в США. И с середины 1980-х годов начала свое победное шествие по миру неолиберальная революция, осуществившая в интересах ТНК глобализацию мировой экономики на базе сформировавшегося нового – пятого – технологического уклада.

Двадцать с лишним лет ТНК под знаменем глобальной идеологии неолиберализма вели вперед мировую экономику по повышательной волне пятого К-цикла. Именно в этот период начался длительный подъем мировой экономики, продолжавшийся вплоть до начала нового тысячелетия, когда потенциал экономического развития пятого технологического уклада исчерпал себя. С момента смены тысячелетий производственный капитал снова стал демонстрировать тенденцию к превышению мощностей над реальным спросом на продукцию новых отраслей, связанных с интернет-технологиями, компьютерной техникой и мобильной связью, о чем свидетельствовал так называемый «азиатский» (а в действительности – мировой) кризис 1997–1998 годов и экономический кризис в США 2001 года. Это, в свою очередь, привело к росту издержек и падению средней нормы прибыли. И, в полном соответствии с теорией Н.Д. Кондратьева, капитал потек туда, где он мог без больших усилий получать высокую прибыль, то есть из производственной сферы – в спекулятивные операции на фондовом, сырьевом и ипотечном рынках.


HOT BUBBLEGUM

Неолиберальная революция, происходившая в рамках повышательной волны пятого К-цикла, не только позволила раздвинуть границы национальных государств, но и создать новую мировую финансовую систему, которая обеспечила ТНК аккумулирование и приток капитала со всего мира и концентрацию его в своих финансовых центрах (Нью-Йорк и Лондон). Для этого в 1987 году во главе ФРС США был поставлен Алан Гринспен, который совершил «новую финансовую революцию», создав условия для возникновения института деривативов (производных финансовых инструментов). Финансовый механизм, основанный на деривативах, до поры до времени страховал от возможного лопания финансовых пузырей. Его логика была предельно проста: пузырь вышибался пузырем. Если раздулся пузырь госдолга, то финансовые ресурсы с помощью деривативов можно было перекачать в пузырь интернет-экономики, а если готов был лопнуть пузырь интернет-экономики, то финансовые ресурсы перекачивались в недвижимость, раскручивая ипотеку.

Всего за двадцать лет объем рынка финансовых деривативов (по номинальной стоимости) вырос с нескольких миллиардов до почти квадрильона долларов (что более чем на порядок превышает объем годового мирового валового продукта).

С середины 1990-х деривативы незаметно стали определять жизнь каждого американца. Банки выдавали людям кредиты низкой степени надежности, стимулируя таким образом расширение спроса. Затем специализированные финансовые компании (например, Fannie Mae и Freddie Mac) «спрессовывали» эти кредиты в большие массивы, выпуская под их обеспечение облигации – производные от тех первых кредитов (потому они и назывались деривативами). Эти облигации потом опять разрезались и упаковывались заново. Создавались деривативы третьего, четвертого, пятого уровня и так далее. Так создавался настоящий «компот» из кредитов – от рискованных до обычных, то есть из нескольких кредитов различной степени рискованности система создавала целое облако – мириады новых бумаг. Считалось, что риск как бы «размазывается» по ним. Все участники рынка знали, что ненадежный, «плохой» («subprime») кредит хуже «хорошего», так как должник имел гораздо меньшие шансы его погасить. Значит, есть риск банкротства. Тогда брались десять тысяч «плохих» кредитов, перемешивались с сотней тысяч надежных, и на этом основании выпускалась ипотечная облигация, которая отправлялась гулять по миру. Ручейки ежемесячных платежей от покупателей домов продолжали стекаться к кредиторам. Но ценность облигации уже была связана не с конкретным домом, а с биржей, где все были уверены, что американская недвижимость будет дорожать всегда.

Таким образом, деривативы первого уровня размазывали риски по кредитам, деривативы второго уровня были призваны страховать риски по деривативам первого уровня, деривативы третьего уровня покрывали риски по деривативам второго уровня и т.д. Но в результате рынок деривативов рос бесконтрольно, экспоненциально, превращаясь в финансовую пирамиду. Механизм, призванный снижать локальные риски, сам превратился в фактор повышения системного финансового риска. Уже только исходя из объема данного рынка было понятно, что никаких денег мира не хватит на покрытие всех финансовых обязательств в этой цепочке. Надежда была только на то, что локальные риски не превратятся в системные, что удастся предотвратить цепную реакцию…


ТУТ И СКАЗКЕ КОНЕЦ…

Под идеи Алана Гринспена известные американские экономисты вроде Роберта Мертона, Майрона Шоулза, Гарри Марковица или Мертона Миллера подвели теоретическую базу. И даже получили Нобелевские премии за это, очень убедительно доказывая, что использующиеся при создании деривативов компьютерные математические модели могут распылять риск бесконечно и безопасно.

Как мы указывали выше, когда перенакопленный и рассеянный среди миллионов собственников капитал перестал давать достаточно высокую среднюю прибыль от вложений в реальную экономику, его перенаправили в экономику виртуальную (в так называемую «новую экономику»). А когда IT-технологии в начале тысячелетия также перестали обеспечивать высокий доход и случился обвал в соответствующем секторе фондового рынка, «главные финансовые инженеры» перенаправили средства инвесторов на рынок недвижимости и связанных с ним деривативов. Американская экономика в начале нового тысячелетия переживала бум ипотеки (чему в немалой степени способствовала сверхлиберальная кредитно-денежная политика). Причем на определенном уровне раздувания пузыря на этом рынке ипотеку стали давать даже людям, живущим на социальное пособие, так как благодаря росту цен на жилье, получатели кредита через год-другой могли продать свои новые дома, рассчитаться с долгом и получить при этом еще и хороший доход. И все свято верили, что так будет вечно, и что с помощью деривативов удастся уйти от неизбежных рисков.

Но тут «сказка» кончилась. Повышательная волна завершилась, произошло насыщение рынка недвижимости, цены на нее перестали расти и даже стали падать. Начались дефолты по «плохим» кредитам, что привело сначала к ипотечному кризису, затем к кризису ликвидности, переросшему в широкомасштабный банковский кризис, а затем и к мировому финансовому кризису. Следствием этого стало фактическое банкротство (и дальнейшая национализация) крупнейших в США ипотечных агентств Fannie Mae и Freddie Mac, исчезновение пяти крупнейших инвестбанков с Уолл-Стрит (Bear Stearns, Lehman Brothers, Merrill Lynch, Morgan Stanley, Goldman Sachs), принимавших активнейшее участие в спекуляциях с деривативами, покупка государством контрольного пакета крупнейшей мировой страховой компании AIG, крах ряда ипотечных и коммерческих банков...

Но все это только начало. Дальше экономику США ждет длительный спад, который неизбежно перерастет в крушение всей американской финансовой системы, являющейся становым хребтом мировой финансовой системы.

Америка уже давно живет в долг и, производя 20% мирового ВВП, потребляет 40% всего производимого в мире. Общая задолженность США превышает 53 трлн долларов, что в четыре раза больше годового ВВП США. Финансовый кризис и снижение возможностей для кредитования американского рынка неизбежно приведет к падению массового спроса и сокращению потребления в США. Все это, в свою очередь, вызовет сокращение производства и уменьшение мирового энергопотребления, а следовательно, сокращение спроса на главный энергоноситель – нефть. Что приведет к обвальному падению мировых цен на нефть, если, конечно, страны – экспортеры нефти (в том числе и Россия) не объединятся и не начнут одновременное резкое снижение объемов торговли нефтью, чтобы удержать цены на нее на приемлемом для себя уровне. А вот цены на золото имеют шанс начать расти еще более быстрыми темпами, так как только золото останется мерой стоимости всех остальных товаров и тем единственным товаром, который сможет обеспечить сохранность капиталов в период кризисов и дефолтов.

С другой стороны, падение спроса в США в результате финансового кризиса неизбежно приведет к существенному снижению производства в Европе, Китае, Японии, Индии и других азиатских странах, которые во время повышательной волны пятого К-цикла превратились в мировую фабрику по производству потребительских товаров и IT-технологий для США. Это приведет к резкому сужению мирового рынка, росту протекционизма и усилению торговых противоречий между США, ЕС, Китаем, Японией, Индией, Россией, исламскими странами и странами Латинской Америки, что, в свою очередь, приведет к разрушению ВТО. Наиболее сильными игроками, способными в настоящий момент противостоять гегемонии США, являются Объединенная Европа, проводящая свою собственную финансовую и экономическую политику (если она, конечно, не «пожелает» пожертвовать своими интересами в угоду США), а также Китай, который активно пытается формировать собственную зону свободной торговли в АТР и обладает самыми большими в мире золотовалютными резервами.

Обострение торговых войн усилит интеграционные процессы внутри основных региональных группировок, формируя емкие региональные рынки, стремящиеся к построению самодостаточных замкнутых экономических структур. Понижательная волна пятого К-цикла неизбежно приведет к формированию после 2015 года нескольких крупных региональных экономических группировок, ориентированных в основном на свой внутрирегиональный рынок. Одни из этих региональных группировок будут формироваться под эгидой крупных системообразующих стран, таких как Китай, Россия, ЮАР, возможно Индия. Страны Латинской Америки и Исламского мира, скорее всего, будут объединяться по подобию Единой Европы, где будет несколько региональных лидеров. Все эти региональные рынки будут развиваться на основе очень жесткого межгосударственного внутрирегионального регулирования, а экономической идеологией этой реорганизации станет какая-то новая форма кейнсианства.

Но прежде чем все это случится, нас ожидает третий по счету дефолт американского доллара (первые два были в 1933-м и в 1971-м гг.), который поставит жирную точку в почти 70-летнем господстве доллара как единственной мировой резервной валюты. Третий дефолт доллара до основания разрушит существующую ныне мировую финансовую систему, созданную Аланом Гринспеном и основанную на надувании финансовых пузырей. Мировая экономика больше не сможет терпеть такого положения дел, когда вся мировая финансовая система будет находиться в полной зависимости от безответственной и эгоистичной финансовой политики одного государства. И кредиторам США (Китаю, Японии, России и т.д.) в скором будущем неизбежно придется заниматься санацией американской экономики, вырабатывать новые правила мирового экономического развития и создавать новые глобальные экономические институты.

Поэтому региональная интеграция, пример которой показала Единая Европа, будет осуществляться повсеместно, дабы защититься от последствий краха американской финансовой системы. И в каждом региональном объединении будет своя региональная резервная валюта. Возможно, что при этом будет осуществлен возврат к золотому стандарту, но только для этих региональных резервных валют, дабы повысить уровень их надежности. На базе этих региональных объединений и будет формироваться новая система глобальных институтов и структур, которые заменят ныне существующие ВТО, МВФ и Всемирный банк, полностью дискредитировавшие себя и доказавшие абсолютную неспособность решать поставленные объективными закономерностями мирового капиталистического развития серьезнейшие проблемы. В политическом плане эта реорганизация подведет необходимую экономическую базу под многополярную организацию мирового сообщества, устойчивость которого будет на порядок выше, чем была устойчивость двухполярного мира второй половины XX века и, тем более, однополярного мира, существующего в настоящее время.



СТАТЬ ЛИДЕРОМ НОВОГО БОЛЬШОГО ЦИКЛА

Россия же сейчас стоит перед серьезнейшим выбором. Если наша страна будет и дальше идти в фарватере американской финансовой политики, надеясь, что «авось пронесет» и совместно с американцами мы как-нибудь выберемся из этого кризиса, то ее участь печальна, и наша финансовая система будет «похоронена» под обломками американской. Ведь мы пока так и не удосужились построить собственную суверенную финансовую систему. Минфин РФ и Банк России финансируют дефицит бюджета США, а не свои, российские, банки и корпорации. Изымая избыточную, по их мнению, ликвидность и закладывая ее в кубышку стабфонда, они фактически оставили на голодном денежном пайке отечественную корпоративную и банковскую систему. И вот результат: международные государственные резервы РФ, хранящиеся в западных ценных бумагах, на 1 января 2008 года составили 476,4 млрд долларов, в то время как внешний долг РФ почти сравнялся с госрезервами, увеличившись до 459,6 млрд долларов, так как наши банки и корпорации, при полном отсутствии внутрироссийского механизма рефинансирования, вынуждены были брать кредиты на Западе. Таким образом, и российское государство, и российские банки и корпорации в настоящее время являются заложниками устойчивости американской финансовой системы, о неизбежности крушения которой уже говорилось выше.

И только когда «грянул гром» и разразился мировой финансовый кризис, наши финансовые власти вспомнили о существовании российской финансовой системы, начав создавать в пожарном порядке систему рефинансирования внутри страны. Банк России через наиболее крупные российские банки начал, наконец-то, вливать ликвидность не в американскую финансовую систему, а в российскую банковскую систему, а ВЭБ получил 50 млрд долларов для рефинансирования крупнейших российских корпораций, бравших кредиты на Западе. Если бы в России существовала и раньше суверенная финансовая система, то российским банкам и корпорациям не пришлось бы занимать на Западе сотни миллиардов долларов, а малый и средний бизнес не влачил бы жалкое существование, так как мог бы кредитоваться в российских банках.

Что же касается «плана Полсона» и других попыток спасти мировую финансовую систему в ее нынешнем виде, то они лишь на какое-то время могут отсрочить неизбежное, ослабив на год-другой (а то и меньше) давление на мировые финансы, причем ценой гиперинфляции. Но после этого все повторится на еще более высоком уровне потерь и обвалов.

Виртуальный, фиктивный, ничем не обеспеченный капитал должен сгореть в горниле кризиса в рамках понижательной фазы пятого Кондратьевского цикла. И чем больше западные государства будут вливать в мировую финансовую систему ликвидность сейчас, тем глубже и продолжительнее будет ее падение потом. Причем банкротами окажутся уже не отдельные финансовые институты, но и национальные финансовые системы. Тот же «план Полсона» предполагает спасать американскую банковскую систему за счет увеличения бюджетного дефицита США, который и так подбирается к 80% от ВВП.

Но перед Россией в настоящее время открывается и другой путь движения в будущее. Она может перехватить цивилизационную инициативу и выступить главным архитектором «мира-после-доллара». И вместе с Европой, Японией, Китаем, Индией, Бразилией и другими странами, заинтересованными в новом устройстве мирового экономического порядка, начать необходимые организационные преобразования. Ни одна страна современного мира, кроме России, не способна на это. Китай еще не созрел для подобных инициатив и демаршей – у него нет еще опыта мировой державы, равной США, который у России, как преемницы СССР, сформировался после Второй Мировой войны в период противостояния СССР и США. Единая же Европа вовсе не едина в своей экономической политике, к тому же существенную роль в ней пока играют прямые «вассалы» США.

Поэтому только Россия может повести за собой и Европу, и Китай, и другие страны мира по пути формирования новой экономической архитектуры будущего миропорядка, способного преодолеть разрушительные последствия понижательной волны пятого Кондратьевского цикла. Более того, когда, примерно в 2012-2015 гг., рухнет американская экономика, именно Россия с ее бескрайними просторами, огромными запасами полезных ископаемых, самыми плодородными в мире черноземами и высоким научным потенциалом сможет стать самым притягательным местом для инвестиций со всего мира и применения самых передовых технологий – формирующегося «кластера базисных технологий» шестого К-цикла. Кроме того, Россия обязательно должна войти в ОПЕК, стать инициатором создания «газовой ОПЕК», а также «продовольственной ОПЕК», призванных организовать противодействие безудержной спекуляции на сырьевых рынках и рынках фиктивного капитала.

И тут нелишне напомнить, что во время понижательной волны третьего К-цикла СССР смог максимально эффективно воспользоваться Великой депрессией и форсированно наверстать свое отставание в этом большом цикле, осуществив полную модернизацию и индустриализацию своей экономики (с какими «издержками» – это другой вопрос), которая позволила победить в Великой Отечественной войне. Но более того, в тот же период был создан весь машиностроительный комплекс, мощная энергетика, индустриальный базис для атомной промышленности, заложены основы для создания полного комплекса химической промышленности, включая химию оргсинтеза, производства новых конструкционных материалов, газовой промышленности, – иными словами, без всяких опозданий, а в ряде случаев даже упреждающими пионерным образом, была создана база для восходящей фазы четвертого Кондратьевского цикла. Это позволило нашей стране выиграть соревнование по освоению космоса и создать военный паритет с США. Но уже следующей понижательной волной 1970–1980-х гг. СССР, расслабившись на нефтедолларах, воспользоваться не сумел. В результате чего потерпел сокрушительное поражение в экономическом соревновании с мировым капитализмом и развалился, как карточный домик.

Если Россия не сумеет воспользоваться кризисной ситуацией понижательной волны пятого К-цикла, будет и дальше продолжать поддерживать разваливающуюся американскую финансовую систему своими золотовалютными резервами и средствами стабфонда, то ее участь печальна. Она никогда не сможет полностью вернуть свои финансовые средства, так же как свои деньги не смогут вернуть клиенты Lehman Brothers. Любая финансовая пирамида, будь это «МММ», «Хопер», ГКО или американская финансовая система, рано или поздно должна обрушиться, погребая под своими развалинами тех, кто верил в ее незыблемость. Поэтому вкладывать финансовые резервы России нужно в базисные инновации нового – теперь уже шестого – технологического уклада, в «экономику знаний будущего», в инфраструктуру самой России, а также, на крайний случай, в обесценивающиеся западные корпорации, которые в ближайшее время можно будет «скупать по дешевке», но никак не в финансовые инструменты рушащейся на наших глазах американской финансовой системы.

Передовая экономическая мысль давно указывает на неадекватность неоклассической парадигмы реальным процессам экономического развития и иллюзорность лежащих в её основе аксиом — начиная от обладающего абсолютным знанием homo economicus и заканчивая совершенной конкуренцией. Экономика никогда не бывает в состоянии рыночного равновесия. Игра рыночных сил бесконечно порождает новые знания, навыки и возможности, что делает экономические процессы неравновесными, неопределёнными и нелинейными.

Сидящий в головах ряда руководителей наших экономических ведомств набор классических мифов из популярных учебников об экономике рыночного равновесия мешает им видеть реальные экономические процессы. Руководствуясь схоластическими моделями, импортированными в теорию рыночного равновесия из классической механики позапрошлого века, они не в состоянии признать собственные ошибки, подменяя их анализ банальными рассуждениями о целесообразности свёртывания государственного вмешательства в экономику, которое, по их мнению, искажает влияние рыночных сил и мешает достижению состояния равновесия.

На пути построения мифологической экономики рыночного равновесия российское государство лишило себя большей части собственности, капитала и компетенций управления развитием. Однако попытки перехода к научно обоснованной политике развития, подтверждённой успешной практикой многих стран, блокируются доминирующими в российской экономике интересами — в том числе интересами олигархического бизнеса, который извлекает сверхприбыли за счёт своего монопольного положения, природной и административной ренты. Отвергает переход к политике развития и коррумпированная часть госаппарата, которая не желает брать на себя ответственность за реализацию проектов модернизации экономики, предпочитая паразитировать на госмонополиях.

Ещё одной влиятельной силой, не заинтересованной в изменениях, является международный капитал и поддерживающие его интересы вашингтонские финансовые организации. Эти интересы заключаются в демонтаже межгосударственных барьеров на путях движения международного капитала, подпитываемого безбрежной эмиссией долларов и евро под наращивание американских и европейских долговых обязательств.

Проводившаяся денежными властями монетарная политика эмиссии рублей под прирост валютных резервов с отказом от валютного контроля и стерилизацией бюджетных доходов фактически означала дотирование американской финансовой системы за счёт российских экспортных поступлений.

Вывозя за рубеж сотни миллиардов долларов сбережений под 2-3 % годовых, Россия привлекает иностранный капитал под 7-8 % годовых. Тем самым мы фактически меняем свои заработанные за счёт экспорта товаров длинные дешёвые деньги на дорогие краткосрочные кредиты зарубежных эмиссионных центров.

Российской финансовой системе эта политика обходилась прямой потерей 20-50 млрд. долларов в год только на разнице процентов, уходивших на поддержание американских финансовых пирамид. Неудивительно, что американские денежные власти были в восторге от такой политики и без устали хвалили проводившего её министра финансов, называя его лучшим в мире.

Оседлать волну роста

Часто приходится слышать вопрос: много у нас государства или мало? На самом деле, речь должна идти о повышении его эффективности, также как и рыночных механизмов. У нас не работает должным образом ни то, ни другое. Как показывает опыт развивающихся стран, это взаимосвязанные вещи. Без эффективного государственного регулирования невозможна нормальная работа рыночных механизмов — они зарастают монополиями. И, наоборот, без здоровой конкурентной среды государственная машина вязнет в коррупции.

В такие структурные кризисы, как нынешний, когда происходит смена технологических укладов, роль государства в стимулировании обновления экономики на новой технологической основе незаменима. Рыночные механизмы в эти периоды дают сбой, так как привычные направления инвестирования капитала перестают давать прибыль и нарушается механизм его воспроизводства. Экономика впадает в депрессию, а финансовый рынок переходит из стационарного режима в турбулентный — высвобождающийся из останавливающихся производств капитал не находит себе приложения и вовлекается в пирамиды финансовых спекуляций.

Выход из кризиса на новую волну экономического роста происходит по мере становления нового технологического уклада, создающего качественно новые возможности для производства и потребления, многократно повышающего эффективность использования ресурсов. Для обеспечения этого становления нужен мощный инициирующий импульс со стороны государства, так как депрессивное состояние экономики и турбулентность на финансовых рынках блокирует нормальную работу рыночных механизмов воспроизводства и сопровождается обесцениванием значительной части финансового, физического и человеческого капитала.

О масштабе такого импульса свидетельствует опыт преодоления глобальных кризисов такого рода в прошлом. В 1970-е переход к новому технологическому укладу был опосредован «звёздными войнами», а депрессия 1930-х годов была преодолена ценой катастрофы Второй Мировой войны.

Выход из нынешнего глобального кризиса также требует достаточно мощных усилий государства по обеспечению структурной перестройки экономики на основе нового технологического уклада. Обозначенные В. В. Путиным приоритетные отрасли связаны с его ядром, которое растет в развитых странах, несмотря на кризис, с темпом около 35 % в год (кластеры нано-, био- и информационно-коммуникационных технологий).

Концентрацию ресурсов, необходимую для реализации этих приоритетов, может обеспечить только государство. И это надо делать масштабно и быстро — те, кто раньше других оседлает новую волну экономического роста, станут лидерами нынешнего века.

Чтобы преодолеть нарастающее отставание нам нужно увеличивать финансирование ключевых направлений становления нового технологического
уклада в десятки раз. При этом расходы на науку должны в целом вырасти втрое, а норма накопления — не менее чем в полтора раза — до 35-40 % ВВП.

Упущенная выгода

Любому здравомыслящему и неравнодушному человеку понятно, что России жизненно важно вырваться из сырьевой ловушки. Спору нет: это будет очень трудно — ведь «окна возможностей» открываются редко, как правило, при смене технологических укладов.

У олигархических структур, занимающих монопольное положение и на рынке, и в приёмной партии власти, отсутствуют стимулы к внедрению нового оборудования и технологий, переподготовке кадров, расширение научно-технических изысканий. Извлекая сверхприбыли из своего монопольного положения и распоряжения принадлежащими государству недрами, они «не парятся» освоением новых технологий.

Даже в самой благополучной нефтяной отрасли частные компании свернули расходы на исследования в геологоразведке, инжиниринг передали американским фирмам, производимое в России оборудование стали закупать за рубежом. Производительность труда в нефтяной промышленности сегодня втрое ниже, чем была двадцать лет назад в советское время. Зато руководители приватизированных предприятий обзавелись армией прислуги, личными самолётами и роскошными дворцами.

Кризис и окно возможностейПопытки перехода к научно обоснованной политике развития блокируются доминирующими в российской экономике интересами— в том числе интересами олигархического бизнеса, который извлекает сверхприбыли за счёт своего монопольного положения, природной и административной ренты.

Пока же, массированно экспортируя сырьевые ресурсы и столь же объёмно покупая наукоёмкую продукцию, мы фактически импортируем инфляцию. Когда мы продаём нефть и приобретаем самолёты, то теряем нашу природную невоспроизводимую ренту, обменивая её на ренту интеллектуальную.

Наши зарубежные партнеры, продающие нам самолёты, за счёт нас получают сверхприбыль, реализуемую в дальнейшем в наращивании своих научно-технических преимуществ. Потому что интеллектуальная рента, в отличие от природной, не просто воспроизводится, она всё время растёт.

На мировом рынке Россия играет роль финансового донора. Прямые потери финансовой системы России от «кудрявой экономики» составляют 20-50 миллиардов долларов в год. А если учесть упущенную выгоду, то нанесенный ущерб тянет на полтриллиона долларов.

Что есть упущенная выгода?

Инвестиции на развитие новых производств, которые не были размещены в России. Проекты, нереализованные из-за отсутствия средств. Дороги, которые не были построены, научные разработки, оставшиеся на стадии исследований. Недофинансирование расходов на науку, образование и здравоохранение, доля которых в ВВП России в два-три раза меньше среднемирового значения и в три-четыре раза меньше, чем в развитых странах.

Философский камень экономики

Секрет современного экономического роста — это знания. Их можно уподобить философскому камню в экономике — они дают возможность бесконечного самовоспроизводящегося экономического роста, подъема благосостояния и качества жизни населения.

Научно-технический прогресс обеспечивает сегодня основную часть прироста валового продукта развитых стран — по эконометрическим моделям свыше 90 %. Однако использование знаний требует определённых усилий, они приобретают ценность только в рамках определённой технологии их применения.

Хотя знания не исчезают, они быстро устаревают — при современных темпах НТП прекращение исследований влечёт обесценение знаний на 20-25 % в год. При этом объём знаний, которым располагает человечество, удваивается каждые двадцать лет.

Проводившаяся в постсоветской России экономическая политика игнорировала экономику знаний. Реформы сопровождались колоссальными потерями накопленных знаний. Приватизационная кампания привела к фактическому уничтожению прикладной науки, а более чем десятикратное сокращение расходов на НИОКР в 1990-е годы повлекло соответствующее обесценивание имеющегося в стране запаса знаний.

Сохранившаяся часть интеллектуального потенциала позволяет пока ещё рассчитывать на успех в построении новой экономики при условии проведения адекватной указанным закономерностям и особенностям экономики знаний, системной и целенаправленной политики. Однако инновационная активность российских предприятий уже многие годы застыла на 10 %-ом уровне, а доля наших продуктов на мировом высокотехнологическом рынке упала до трудноразличимой величины в 0,2 %.

Чем больше у страны новых знаний, чем больше она их использует, тем больше у неё их прибавляется, в отличие от материально-вещественных факторов — например дерева или металлов, которые утрачиваются в процессе производства.

Скажем так: продавая товар, вы его теряете. А когда продаёте новые знания, материализованные в каком-то продукте, то этим только прибавляете себе. Поэтому новые знания — это «философский камень» для народного хозяйства, они генерируют устойчивый экономический рост.

Государства, которые специализируются на наукоёмких товарах, получая эту интеллектуальную ренту, направляют её на усиление своих конкурентных преимуществ. Напротив — страны, с размахом распродающие свои недра, фактически отдают невоспроизводимые богатства, которые потом невозможно будет получить заново. Ни за какие деньги! Одновременно такие страны ввозят товары, содержащие интеллектуальную ренту, что, как уже было отмечено, равносильно импорту инфляции.

То есть мы меняем природную ренту на инфляцию, на сверхприбыль, а та остается за границей! Этот явно неэквивалентный обмен ведёт, по сути, к колониальной привязке, к уязвимому, зависимому положению от внешнего мира. Что, кстати, наглядно показал кризис, в котором Россия по объёму экономической активности, по объёмам промышленного производства потеряла очень много. Причём, замечу, существенно больше относительно других стран. И это факт!

Вполне реальные научно-технологические преимущества, которыми располагала наша страна к началу экономических реформ 1990-х, не были реализованы. Зато социалистический Китай, начавший проводить рыночные преобразования примерно в то же время, что и Россия, «ушёл далеко вперёд». По инвестициям в основной капитал мы так и не вышли на уровень 1990 года.

Главная причина такого болезненного отставания — в грубейших ошибках, допущенных в системе государственного управления. К их числу нужно отнести неадекватность лежавшей в основе шоковых реформ идеологии, которая имела отношение к экономическим интересам основных групп влияния, а не к потребностям развития страны, криминализацию элиты, сращивание олигархии с транснациональным капиталом.

Когда «упадёт» нефть…

Грабительская, антинародная приватизация 1990-х годов прошлого века опровергает излюбленный тезис либералов о том, что частная собственность всегда управляется эффективнее, чем государственная. Все зависит от того, как она была получена. Если предприятие было приватизировано посредством подкупа чиновников по многократно заниженной цене, то мотивов её легального развития у новых собственников не возникает. А именно таким путём у нас проходила приватизация.

Многие промышленные объекты, включая высокотехнологичные производства, сохранились только в госсекторе, а почти все приватизированные конструкторские бюро, научно-исследовательские институты и машиностроительные заводы были новыми собственниками разграблены, перепрофилированы и перепроданы уже в виде недвижимости. В России возник не госкапитализм, как сетуют многие наивные эксперты, а олигархический неофеодализм.

Кризис и окно возможностейВывозя за рубеж сотни миллиардов долларов сбережений под 23% годовых, Россия привлекает иностранный капитал под 78% годовых. Тем самым мы меняем свои заработанные за счёт экспорта товаров дешёвые деньги на дорогие краткосрочные кредиты зарубежных эмиссионных центров.

Центральный банк стал работать не как эффективный механизм кредитования реальной экономики, а как механизм, изымающий из неё финансовые ресурсы, секвестируя избыточную, с его точки зрения, денежную массу. В результате проводившейся тогда экономической политики экспортно-ориентированный, в основном сырьевой, сектор за 1990-2009 годы вырос в три раза. Нас не спасла ни оборонка, ни самое большое в мире количество учёных, ни нефтедоллары.

Очевидно, что Россия должна вкладывать в наукоёмкие секторы, где у нас пока имеются некоторые преимущества, чтобы поднять экономику. Отечественная научная школа пока ещё хорошо держит передовые рубежи в области генной инженерии и молекулярной биологии по некоторым направлениям. Ракетно-космический комплекс и самолётостроение — ещё две отрасли, несущие направление нового технологического уклада.

Тот, кто первым входит на новую технологическую траекторию, входит на неё дешевле всех остальных. Это аксиома, и доказательств она не требует. Вкладываясь в эти прорывные направления, которые растут в разы быстрее всего остального, мы реально можем вытащить и всю отечественную экономику. Если же Российская Федерация этого не сделает в самые ближайшие годы, то у страны нет шансов сохранить и без того не очень высокий уровень жизни и уровень экономической активности.

В новом технологическом укладе наши сегодняшние технологические преимущества сжимаются. Этот новый уклад в разы более энергоэффективен, поэтому нефть и газ в таких количествах через десять лет сжигать уже не будут — в итоге упадёт спрос, а вместе с ним упадут и цены.

Умная эмиссия рубля

Помимо развития нового уклада экономики для развития страны нужно использовать умелую и умную эмиссию рубля. Чего не делается вовсе! Ситуация сложилась таким образом, что у нас эмиссия все последние годы шла целевым образом на покупку валюты. Кстати, эта модель впервые была опробована Западом в колониальных странах. В результате возникает чрезмерная зависимость от иностранных платёжных средств… А главным получателем валюты в России является отечественный ТЭК.

Правильные по сути цели Концепции долгосрочного развития России на период до 2020 года расходятся с реальной экономической политикой. В качестве примера: первые действия правительства по минимизации последствий разразившегося мирового финансового кризиса — это выделение свыше одного триллиона рублей (не менее 25 % ВВП) на поддержку российской банковской системы.

И что же?..

Банки на этом бизнесе заработали 200 миллиардов рублей, разместив наши деньги за рубежом. При этом процентные ставки под кредитование отечественных предприятий обрабатывающей промышленности они существенно не снизили. В этой ситуации призывы строить инновационную экономику есть «глас вопиющего в пустыне».

Министерство финансов РФ занимается не своим делом. Кредитовать платёжеспособные предприятия должен Центральный банк через коммерческие банки. Деньги, в свою очередь, нужно печатать не под валюту, а под векселя успешных предприятий. В свою очередь, кредитовать эти предприятия следует под очень маленькие проценты. Так делали в своё время в Германии. Так была восстановлена послевоенная Европа!

Нельзя сказать, что власти ничего не предпринимают. Политические импульсы идут, программы принимаются, но воз и ныне там. Первое, что надо делать — преодолевать недоступность кредитов в первую очередь для реального сектора экономики. Пока же доступ к дорогим финансовым ресурсам имеют, как уже было отмечено, лишь сырьевые отрасли.

Ядро нового уклада

Да, выйти, вырваться из сырьевой ловушки будет очень трудно. Как я уже отметил выше, «окна возможностей» открываются редко — как правило, при смене технологических укладов, а не на «технологической волне».

Таких «окон» было всего шесть. Сегодняшнюю возможность мы должны использовать, иначе навсегда останемся на периферии мирового хозяйства. «Стоимость входа» увеличивается с каждым годом. Если в 1997 году для создания одной нанофабрики требовалось 100 миллионов долларов, то в 2010-м — уже 400.

Формирующееся ядро нового, шестого технологического уклада растёт в среднем с темпом 30 % в год. Именно его отрасли (наноэлектроника, молекулярная и нанофотоника, наноматериалы, нанобиотехнологии и другие) могут вытянуть нашу экономику на новую волну роста. Но для этого недостаточно ставить правильные цели, конкретизировать их в задачах — необходимо обеспечить чёткий механизм реализации предлагаемых мер на основе стратегического планирования и управления.

Чтобы преодолеть нарастающее отставание нам нужно увеличивать финансирование ключевых направлений становления нового технологического уклада в десятки раз. При этом расходы на науку должны в целом вырасти втрое, а норма накопления — не менее чем в полтора раза — до 35-40 % ВВП.

Нужно понимать, что в преодолении структурного кризиса важно время освоения производств нового технологического уклада. Те, кто это делают в начальной фазе его развития, получают сверхприбыль, вкладывая при этом немного средств и формируя новую волну роста. Те, кто опаздывает, наталкивается на уже созданные барьеры, для преодоления которых требуются большие средства без гарантий достижения технологических преимуществ.

Глобальный кризис создаёт «окно возможностей» для технологического прорыва. Решение поставленных задач требует мобилизации всех имеющихся ресурсов на цели опережающего развития. При этом определённые им ориентиры повышения доли высокотехнологичных производств в полтора раза, двукратного роста производительности труда, повышения реальной зарплаты в 1,6-1,7 раза следует рассматривать как программу-минимум.

Если мы правильно выберем приоритеты и создадим финансово-промышленный механизм их реализации, ориентированные на опережающее становление нового технологического уклада, то успеем оседлать волну экономического роста. А значит, сможем вывести российскую экономику на траекторию устойчивого подъема экономики с темпом не менее 8 % прироста ВВП в год.

Правда и справедливость

Новая экономика строится на творческой активности граждан. Чтобы быть созидательной и конструктивной, она должна быть соответствующим образом организована и включать множество необходимых элементов и механизмов. В решении этой задачи нет простых решений.

В частности, наивно надеяться на чудодейственность приватизации — весь российский опыт 1990-х годов. Многие приватизированные промышленные предприятия были разграблены и перепроданы уже в виде недвижимости. В этом, прежде всего, заключается причина чудовищной деградации и деиндустриализации российской экономики.

Высокотехнологические производства сохранились только в госсекторе, почти все приватизированные конструкторские бюро, научно-исследовательские институты и машиностроительные заводы были новыми собственниками перепрофилированы в складские помещения или объекты недвижимости.

В. В. Путин в этих условиях принял единственно правильное решение по созданию крупных вертикально интегрированных госкорпораций и промышленных холдингов, собрав в них оставшиеся после прихватизационного разгрома жизнеспособные предприятия и научно-исследовательские коллективы в целях сохранения производственного и интеллектуального потенциала. Он правильно пишет о том, что в этих секторах частной инициативы просто не было — госкорпорации созданы в секторах наукоёмкой промышленности с олигополистической глобальной конкуренцией.

Речь сегодня должна идти, прежде всего, о повышении эффективности их работы, для чего нужна не приватизация, а чёткие требования к их управляющим, которые должны отвечать за результаты своей деятельности. Это, в свою очередь, требует прозрачности и чёткой системы показателей, отчётности и соревнования между менеджерами за лучшие достижения. Все это невозможно без системы стратегического планирования.

В свою очередь, для модернизации частного сектора необходимы длинные деньги. Необходимый для модернизации экономики их объем, однако, не может быть получен только на основе частных сбережений. В наших условиях, когда все активы российских банков не превышают по размеру активы одного крупного американского или японского банка, частный сектор не в состоянии обеспечить модернизацию экономики инвестициями. Тем более его основную часть еще надо вытянуть из оффшорной трясины.

Без дальнейшего быстрого наращивания мощности государственных институтов развития не удастся вывести инвестиционную активность на необходимый для структурной перестройки и модернизации экономики уровень. Также как без активного использования механизма рефинансирования Центральным банком РФ коммерческих банков под залог платежных обязательств производственных предприятий не удастся сформировать полноценную банковскую и финансово-инвестиционную систему.

В силу структурных особенностей нового технологического уклада государство обречено играть ведущую роль в его становлении и развитии. Его основные несущие отрасли — наука, образование и здравоохранение — как минимум, наполовину объективно должны финансироваться государством. Роль государственной поддержки инновационной активности возрастает и для корпоративного сектора, инвестиции которого в интеллектуальные активы превышают в развитых странах 10 % ВВП.

По оценкам ОЭСР, рост государственных ассигнований на НИОКР в размере 1 % на 0,85 % повышает вероятность успешности нововведений и на 0,7 % увеличивает долю новых продуктов в товарообороте. Таким образом, государство прямо или косвенно определяющим образом влияет на формирование и развитие более чем половины экономической активности.

Значение государства в построении новой экономики не сводится к количественным характеристикам государственных расходов или собственности. Ещё более важным является качество государственного управления. Оно должно отвечать требованиям экономики знаний, среди которых — творческий подход к делу и креативность мышления, готовность к непрерывным инновациям, владение информационными технологиями. И, самое главное, оно должно задавать соответствующую экономике знаний шкалу нравственных ценностей и формировать их в общественном сознании посредством системы образования и культуры.

Ключевое значение в этой шкале имеют характерные для нашей культуры ценности первенства духовного над материальным, стремления к правде и справедливости, социальной ответственности и патриотизма, коллективного творческого труда и индивидуальной ответственности, которые дают нам существенные сравнительные преимущества в созидании экономики знаний. Последняя является основой новой экономики, о необходимости строительства которой говорит глава государства.

Успех этого строительства определяется новым мышлением, свободным от мифологии либертарианской догматики, основанным на научных знаниях о закономерностях современного социально-экономического развития и чётком понимании наших возможностей опережающего развития в условиях нарастающей глобальной нестабильности.
Автор Академик Сергей Глазьев

Медведев в начале бюджетного цикла пообещал экономить ради восстановления стабфонда и вернуть бюджетное правило, согласно которому объем расходов бюджета определяется средней - а не прогнозной - ценой на нефть. Проект бюджета, сверстанный по этому правилу, раскритиковал Путин, не обнаружив в нем денег на выполнение своих предвыборных обещаний. Министры рассказали премьеру в четверг, что без ослабления бюджетной политики выполнить их не удастся.

Медведев, открывая заседание правительства за 10 дней до даты внесения проекта в Госдуму, назвал бюджетное правило незыблемым и запретил дискуссии на эту тему, сославшись на то, что его в этом вопросе поддерживает Путин. Через два часа открытого для прессы обсуждения Медведев уже назвал увеличение расходов, противоречащее бюджетному правилу, "абсолютно нормальным".

"Если появятся дополнительные источники, мы их направим на важнейшие приоритеты. Это абсолютно нормально", - заключил Медведев.

Бюджетное правило предполагает, что любые дополнительные доходы направляются на сокращение дефицита и накапливаются в Резервном фонде - подушке безопасности на случай падения цены на нефть и кризиса в мировой экономике. Не отменяя бюджетного правила, правительство имело пространство для маневра только в рамках утвержденных расходов, но в процессе обсуждения министры предложили увеличить их за счет новых источников доходов.

Среди них министр финансов Антон Силуанов назвал средства госконторы Роснефтегаз, которую возглавляет близкий соратник Путина Сечин. Роснефтегаз получает дивиденды от переданных ему правительством акций сырьевых госкомпаний - Газпрома и Роснефти - и Путин поручил Сечину скупать на эти деньги госактивы в энергетике, а госкомпаниям посоветовал увеличить дивиденды, что уже сделала Роснефть, которую возглавляет тот же Сечин.

"В рамках поручений президента мы предусмотрим дополнительные ресурсы, - сказал Силуанов Медведеву. - Откуда возьмем ресурсы? Мы считаем, что нам необходимо привлечь в доходы федерального бюджета дивиденды от компании Роснефтегаз... В текущем году мы могли бы забрать из этой компании до 95 процентов дивидендов в федеральный бюджет".

НЕТ ПРАВИЛ БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЙ

Министр экономики Андрей Белоусов поддержал предложение коллеги из Минфина забрать у Роснефтегаза большую часть из 130 миллиардов рублей на счетах компании и, нарушив запрет Медведева на обсуждение бюджетного правила, посоветовал сделать из него исключение, напомнив, что Госдума еще не утвердила его окончательно - второе чтение намечено на осень.

"Безусловно, у нас есть возможности без ущерба для устойчивости бюджета направить дополнительные источники на расходы. Тем не менее, интерпретация бюджетного правила, которое уже в первом чтении прошло, не позволяет направить их на расходы. То есть, у нас все усилия по увеличению роста ВВП, по получению допдоходов просто идут на сокращение дефицита", - посетовал министр, отвечающий за экономическое развитие.

"Мы предлагаем все-таки еще раз к этому вопросу вернуться и его проработать", - сказал он.

Медведев в ответ сказал, что правила надо исполнять, но тут же признал, что в данном случае можно и отойти от него.

"Будут дополнительные доходы - мы их поделим", - сказал он.

Глава Минфина Силуанов позже сказал журналистам, что одним из вариантов смягчения политики может быть поправка в бюджетное правило при рассмотрении его в Думе во втором чтении, которая исключила бы из него ненефтегазовые доходы бюджета.

"В случае, если в ходе исполнения бюджета мы получаем дополнительные ненефтегазовые доходы, то эти доходы по решению правительства мы могли бы направлять на расходы. Если в ходе исполнения бюджета в следующем году наш прогноз ненефтегазовых доходов будет перевыполнен, мы считаем, что есть основания рассмотреть на правительстве возможность направления этих доходов на приоритетные расходы. Логика бюджетного правила не нарушается ", - сказал Силуанов.

НА ОБЕЩАНИЯ ПУТИНА ДЕНЕГ НЕТ

За провалы в исполнении плана Путина президент обещал министрам "персональную ответственность" и уже объявил выговоры двоим, вызвав правительство к себе в черноморскую резиденцию в отсутствие Медведева. Вернувшись из Сочи, Белоусов предупредил премьер-министра, что попытки сбалансировать бюджет за счет переноса на будущее части затрат на выполнение предвыборных обещаний Путина чреваты рисками.

"Уже сегодня отложенных решений, которые нам нужно будет профинансировать в 2015-2016 годах - расходы на оплату труда, чтобы выйти на параметры президентских указов, расходы на гособоронзаказ и развитие оборонно-промышленного комплекса, расходы на подготовку Чемпионата мира по футболу - суммарный объем этих расходов составляет 500-600 миллиардов рублей", - сказал Белоусов.

Идея финансирования гигантской госпрограммы вооружений в долг, а не из бюджета, все равно потребует расходов из казны, предупредил министр.

"Смещение на 2016 год этих расходов и замещение их кредитами требует безусловного выполнения двух условий - 100 процентов должно быть покрыто госгарантиями и на 100 процентов должно быть предусмотрено субсидирование процентных ставок. На сегодняшний день эти условия в бюджете, по нашим оценкам, выполнены не полностью. Мы можем столкнуться с тем, что банки не будут давать кредиты предприятиям, потому что не будут видеть источников субсидирования процентных ставок в 2014-2015 годах", - сказал Белоусов.

Под занавес заседания он предложил нарушить еще одно табу - инвестировать накопленную бюджетную "подушку безопасности" в России. Путин перед выборами говорил, что осторожно относится к идее рискованного вложения стабфонда в инфраструктуру, и неоднократно подчеркивал важность восстановления Резервного фонда, который позволит властям в случае падения цены на нефть несколько лет выполнять резко выросшие за путинские 13 лет социальные обязательства.

Минфин, традиционно отстаивающий жесткую бюджетную политику, предлагал накопить Резервный фонд до 7 процентов ВВП и только тогда думать, как заставить эти деньги работать в России, чего давно добивается Минэкономики.

"Семи процентов ВВП в Резервном фонде мы достигнем только в 2017 году. Мы предлагаем снизить эту планку до 5 процентов", - сказал Белоусов.

"Мы считаем, что пяти процентов нам вполне будет достаточно, чтобы пройти двухлетний кризис. Но сокращение этой планки до 5 процентов позволит запустить соответствующие программы уже с 2014 года", - пообещал он.

Силуанов не согласился.

"Если мы хотим все-таки иметь запас, который можно будет реализовать и не бояться, что он будет в первый год потрачен в случае реализации антикризисных мер, считаю, что 5-процентного резервного фонда недостаточно для того, чтобы спокойно исполнять бюджет и не боятся, снизятся цены ниже $80 или не снизятся. Правительство должно устойчиво работать", - сказал он журналистам после заседания

Закрывая открытую часть заседания, Медведев сказал, что проект бюджета будет внесен в Госдуму в срок - к 1 октября, а все предложения поручил "проработать" в ближайшие несколько дней.

(Текст Алексея Калмыкова. Редактор Дмитрий Антонов)

(moscow.newsroom@reuters.com; +7 495 775 12 42)

11 сентября с очередным громким и весьма знаковым заявлением выступил давний партнёр нынешних властей по кооперативу «Озеро» Алексей Кудрин, который на посту министра финансов более 11 лет своими собственными руками душил отечественную промышленность и ежегодно изымал из российской экономики 7-9% ВВП, вывозя их в США и ЕС в виде валютных резервов, а теперь со всех трибун выступает в качестве заштатного оппозиционера.

АНТИНАУЧНАЯ АПОЛОГЕТИКА ЛИБЕРАЛЬНОГО КЛАНА

На этот раз Кудрин поднял вопрос о статусе Центрального Банка России и принципиальной необходимости сохранения его независимости от государства как в сфере разработки и реализации денежно-кредитной политики, так и в области реального контроля за результатами его деятельности. При этом, как и положено настоящему либералу, сделал это не напрямую, а косвенно, комментируя вопрос о просочившихся в СМИ слухах относительно возникшего в недрах правительства предложения создать на базе Банка России и Федеральной Службы по Финисовым рынкам (ФСФР) единый мощный контролирующий и регулирующий финансовую систему орган исполнительной власти.

На самом деле, Кудрин, который ещё на посту замминистра финансов в 1997-1998гг. активным образом способствовал (уж точно не мешал) построению пирамиды ГКО-ОФЗ и разворовыванию бюджетных средств крупными приближенными к правительству и руководству Банка России олигархическими финансово-промышленными группами (ФПГ), всего лишь продолжает выражать интересы транснационального капитала и защищать прибыли глобального бизнеса. С этой точки зрения его действия и заявления выглядят крайне логичными.

При этом имеет смысл привести само высказывание некогда «лучшего министра финансов», который стал символом либерального фундаментализма и основным проводником навязанной российскому руководству концепции «Вашингтонского консенсуса», который подразумевает дерегулирование экономики, минимизацию социальных расходов, примат привлечения иностранного капитала, либерализацию внешнеэкономической деятельности, отказ от протекционизма и государственной поддержки отечественных товаропроизводителей, а также прочие «рецепты» МВФ и Всемирного Банка по уничтожению отечественной экономики.

Комментируя вопрос о создании финансового мегарегулятора на базе Банка России и ФСФР Кудрин сказал следующее: «Я с настороженностью отношусь к этому (созданию мега-регулятора на базе Банка России и ФСФР – прим. автора). Дело в том, что Центробанк должен быть независимым, и прежде всего в своей эмиссионной деятельности, в обеспечении важнейших составляющих макроэкономики — инфляции и курса… Если это (создание мегарегулятора) будет поводом увеличить контроль над ЦБ, назначить над ним какой-то орган или НБС передадут какие-либо решающие функции, то я думаю, это будет скорее негативное решение». И далее: «Если правительство посчитает, что оно в связи с передачей таких функций должно установить больший контроль над деятельностью ЦБ, потому что, по сути, это правительственная функция — подготовка соответствующего законодательства, нормативная база, — то тогда, я думаю, это будет скорее негативное решение».

Яснее и не скажешь. При этом совершенно непонятно, по какой причине ключевой экономической орган государства, ответственный за исполнение стратегически значимой функции по эмиссии денег, рефинансированию экономики, кредитованию национального хозяйства и созданию благоприятных условий для развития несырьевых секторов экономики, должен быть независим от государства?!

Вызывает недоумение, почему стратегически значимый вопрос об эмиссии денег и регулировании стоимости кредитных ресурсов в экономике должен находиться не под контролем государства и являться составной частью единой социально-экономической политики, а находиться в руках независимого от государства (и при этом крайне зависимого от решений ФРС и финансовой олигархии Уолл-Стрит) Банка России. Любому вменяемому экономисту очевидно, что без тесной увязки промышленной, налогово-бюджетной, структурной, научно-технической и денежно-кредитной политики в принципе невозможно обеспечить расширенное воспроизводство экономики и развитие несырьевых секторов экономик с высоким удельным весом добавленной стоимости.

Также непонятно, по какой причине граждане России должны верить в то, что ключевой экономический институт государства, в руках которого находится печатный станок и контроль за эмиссией национальной валюты, должен иметь возможность руководствоваться каким-то своими собственными соображениями при реализации денежно-кредитной политики и при этом находиться вне правительственного контроля.

Нужно отдавать себе отчёт, что правительство может иметь какую угодно замечательную и продуманную стратегию развития экономики, внятную промышленную и налогово-бюджетную политику, или даже обладать существенными бюджетными ресурсами, но, если центральный банк будет искусственно поддерживать дефицит денежного предложения, завышать базовую ставку рефинансирования и создавать условия для перетока капитала из реального сектора экономики в финансовые спекуляции (всё это мы имеем сегодня в полном объёме), то даже самые благие намерения властей окажутся пустым сотрясанием воздуха.

Ни одна позитивная программа развития экономики, возрождения отечественной наукоёмкой промышленности и модернизации производства в принципе нереализуема даже при наличии политической воли в случае, если в экономике будет искусственно поддерживаться дефицит денежного предложения.

Именно эту ситуацию мы имеем сегодня, когда Банк России, по сути дела, реализует колониальную денежно-кредитную и эмиссионную политику, известную в экспертном сообществе как «currency board» («валютное правление»), в рамках которой вся эмиссия рубля (формирование денежной базы) привязана к притоку иностранной валюты. При этом речь идёт либо о поступлении нефтедолларов от распродажи невосполнимого минерального сырья в обмен на бесконтрольно эмитируемые доллары, т.е. заведомо неэквивалентном обмене реальных активов на фиктивный капитал, ресурсов на безресурсные денежные знаки, обеспеченные лишь государственным долгом США. Либо об увеличения внешних займов отечественных компаний и банков, а также притоке спекулятивного капитала.

Другими словами, сегодня, чтобы построить новый завод, отремонтировать дорогу, модернизировать производство, увеличить государственную поддержку отечественным товаропроизводителям, а также повысить нищенскую заработную плату учителям и врачам Россия сначала должна либо взять кредит в иностранной валюте, либо вывезти за рубеж очередной состав с нефтью, углём, металлами и прочим сырьём.

Российская экономика поставлена в заведомо неравные условия конкуренции и находится в проигрышной позиции – мы вынуждены конкурировать за приток американского доллара, евро, фунтов стерлингов и прочих ничем необеспеченных (кроме долговых обязательств крупнейших стран) валют, которые не имеют никакого ресурсного обеспечения и эмитируются в неограниченном объёме Центробанками экономически развитых стран. То есть речь идёт о предоставлении чистого товарного кредита нашим стратегическим конкурентам, тогда как сами они активно наращивают денежную эмиссию и кредитуют свой экономический рост за счёт эмиссии и ресурсного потенциала российской экономики, не борясь за иностранный капитал и финансовые ресурсы.

Контроль за печатным станком и эмиссией национальной валюты относится к стратегически значимой сфере обеспечения государственной безопасности и напрямую связан с поддержанием финансово-экономического суверенитета страны.

Все эти откровения российских «монетаристов» являются в чистом виде антинаучной апологетикой крупного транснационального капитала, а также призваны демонтировать государственный суверенитет России и возможность властей реализовывать самостоятельную и независимую финансово-экономическую, денежно-кредитную, налогово-бюджетную, промышленную и научно-техническую политику в интересах отечественных товаропроизводителей и населения.

Глобальный управляющий класс, представленный крупнейшими международными банками, транснациональными корпорациями и информационными монополями, в силу объективных коммерческих причин заинтересован в том, чтобы не иметь конкурентов на территории России, по возможности максимально облегчить доступ на российский рынок и снять всяческие ограничения на репатриацию прибылей.

Мы сейчас не будем поднимать вопрос о том, с какими вопиющими нарушениями действующего законодательства принимался нынешний закон «О Центральном Банке России» (о чём прекрасно рассказывает активный тогдашний член Совета Федерации Юрий Болдырев), об участии руководителей Центробанка РФ в построении пирамиды ГКО-ОФЗ и разграблении бюджетных средств в 1996-1998гг., активном участии ряда высокопоставленных сотрудников (письмо Алексея Френкеля) в покровительстве рынку легализации преступных доходов.

БАНК РОССИИ НА СЛУЖБЕ КАРМАНА СВОИХ РУКОВОДИТЕЛЕЙ И УОЛЛ-СТРИТ

Не меньше удивления вызывает тезис Кудрина о том, что ни в коем случае нельзя передать Национальному банковскому совету (НБС) «какие-либо решающие функции». И это при том, что НБС по закону «О Центральном Банке России» является коллегиальным органом управления Банком России, который призван координировать деятельность ключевого экономического института России с целью увязки реализуемой Банком России денежно-кредитной политики с остальными направлениями государственной социально-экономической политики.

Тем не менее, несмотря на изначально благие намерения властей создать на базе НБС инструмент контроля за Банком России, который, по сути дела, после принятия закона о «Центральном банке России» в 1994г. стал инструментом внешнего управления российской экономикой со стороны финансовой олигархии Уолл-Стрит, никаких реальных полномочий у НБС до сих пор нет.

Утверждение расходов и доходов Банка России, утверждение правил бухгалтерского учёта (разительно отличающихся от правил учёта для всех остальных организаций), утверждение годового отчёта, утверждение порядка формирования провизий и распределения прибылей, утверждение отчёта о расходах на содержание служащих и капитальные вложения, а также рассмотрение проекта и окончательного варианта основных направлений единой государственной денежно-кредитной политики происходит исключительно по предложению членов совета директоров Банка России, которые являются сотрудниками Центробанка России и заинтересованы в сокрытии информации о реальном положении дел в ключевом экономическом институте России.

При этом реальная полнота власти и ключевые полномочия по разработке и реализации денежно-кредитной политики, формированию сметы затрат и фондов оплаты труда и капитальных вложений, подготовке годового отчёта, управлению валютными резервами, распоряжению имущественным фондом, выдаче льготных кредитов своим сотрудникам и т.д. сосредоточены в руках самих руководителей Банка России. Неудивительно, что руководство Банка России, а также целая армия коррумпированных чиновников и либералов так рьяно отстаивают идею необходимости сохранения независимости Центрального банка России от исполнительной и законодательной власти и минимизации общественного и государственного контроля за их деятельностью.

Чисто теоретически члены НБС имеют возможность обратиться в Государственную Думу с запросом о проведении независимого аудита хозяйственно-экономической деятельности Банка России со стороны Счётной Палаты. Принимая во внимание тот факт, что председателем НБС традиционно является глава самого Банка России, Госдума контролируется «покорным большинством», а Счётная Палата стала подконтрольным президенту «борцом с коррупцией», не стоит удивляться, что ни разу в современной истории НБС не обращался с запросом даже, несмотря на многочисленные громкие коррупционные скандалы с банкротством крупных банков, процветанием рынка легализации преступных доходов и т.д.

В последний раз Банк России попадал в поле зрения контролирующих органов в 2000-2001гг., когда один из основателей и заместитель Счётной Палаты Юрий Болдырев вопреки колоссальному политическому давлению провёл две независимые проверки Банка России и с документально подтвержденными фактами и цифрами в руках показал масштабное воровство и коррупцию в высших эшелонах денежного регулятора. А также активное участие высших должностных лиц Банка России в построении пирамиды ГКО-ОФЗ и разворовывании бюджетных средств, никем неконтролируемое раздувание расходов на оплату труда своих сотрудников и коммерческую заинтересованность Банка России в извлечении прибыли и обеспечении перетока капитала из реального сектора экономик и в финансовые спекуляции.

Несмотря на тот факт, что тогдашний глава Банка России Виктор Геращенко с нарушением законодательства засекретил оба результата проверки, а после «отставки» Болдырева Счётная Палата была поставлена под полный контроль администрации президента, стали ясны масштабы бедствий в системе государственных финансов, а также реальные цели и задачи, которые ставятся перед руководством Центрального Банка России со стороны транснационального капитала и финансовой олигархии Уолл-Стрит.

ГАЙДАРОВЦЫ НА СЛУЖБЕ ГЛОБАЛЬНОГО БИЗНЕСА

На самом деле, нет совершенно ничего удивительного в том, что именно Алексей Кудрин одним из первых публично озвучил позицию транснационального капитала относительно недопустимости усиления контроля властей за деятельностью ключевого финансово-экономического ведомства России. Напомним, что именно Кудрин на посту главы Минфина на протяжении 11 лет изымал из российской деиндустриализированной «экономики трубы» свыше 5-8% ВВП в виде валютных резервов и вывозил в финансовую систему США и ЕС под предлогом борьбы с инфляцией и неспособностью российской экономики эффективно использовать поступающие в страну нефтедоллары.

И это при том, что степень износа основных фондов в экономике выросла за период 2000-2011гг. с 38-39% до 47,1% (в действительности свыше 67%), в наукоёмких производствах зашкаливает за 70%, а базовая энергетическая, транспортная и жилищно-коммунальная инфраструктура находится в откровенно аварийном состоянии.

Об этом с предельной ясностью нам напоминают техногенная катастрофа на Саяно-Шушенской ГЭС, обрушение дорог, аварии на шахтах Распадская и Юбилейная, свыше 50 крупных аварий на транспорте только в 2011г. и череда неудачных запусков МБР «Булава», а также спутников Фобос-Грунт и Глонасс. Закономерным результатом искусственного поддержания дефицита денежного предложения в экономике и хронического нежелания правительства и, прежде всего Минфина, выделять средства на поддержку национальной экономики, стала деградация и примитивизация российской экономики.

Насколько можно судить, именно Алексей Кудрин наряду с непотопляемым Анатолием Чубайсом (который за 20 лет умудрился провести грабительскую ваучерную приватизацию, незаконную кредитно-залоговую приватизацию) являются «смотрящими» за российской экономикой со стороны глобального бизнеса и транснационального капитала. Именно на них возложена задача, чтобы ни при каких условиях не допустить возможность выхода России из под внешнего управления и поддерживать систему неэквивалентного внешнеэкономического обмена, в рамках которого Россия превратилась в сырьевую колонию и рынок сбыта для глобальных ТНК, а частный сектор занимает в иностранных банках российские же государственные ЗВР под ставку в 3-4 раза превышающую ту, по которую государство кредитует США и ЕС.

Не случайно именно Кудрина за заслуги перед глобальным капиталом трижды признавали лучшим министром финансов развивающихся стран издания TheBanker (2006г.), EmergingMarkets (2006г.) и Euromoney (2010г.). На самом деле, сложно найти такого чиновника, который бы открыто и совершенно безнаказанно умудрялся держать на голодном пайке всю отечественную экономику, поддерживая сильнейший инвестиционный кризис, и при этом кредитовал научно-технический прогресс и модернизацию на территории российских стратегических конкурентов – США, ЕС, Япония и т.д.

Российские либеральные фундаменталисты, являющиеся идейными последователями младореформаторов Гайдара, Чубайса, Ясина и прочих «прорабов перестройки», на протяжении последних 20 лет плотно оккупировали социально-экономический блок правительства и, судя по их поступкам, работают не с целью обеспечения государственных интересов России и повышения благосостояния населения, а в интересах глобального бизнеса.

Российские либералы не имеют практически никакого отношения к демократическим ценностям, к которым они любят апеллировать в своих публичных выступлениях, а их поступки никоим образом не связаны с отстаиванием принципов свободы, конкуренции, демократии и равенства. Они совершенно искренне верят в то, что единственной и основной задачей государства является служение транснациональному капиталу и создание максимально благоприятных условий для финансово-экономической колонизации страны со стороны международных банков и корпораций.

Складывается устойчивое впечатление, что российские «гайдаровцы», окунувшие Россию в нищету в период «либерального угара» 90-х годов, выступают в качестве штурмовой пехоты глобального управляющего класса и занимаются зачисткой экономического пространства для дальнейшей финансово-экономической, производственной, научно-технической и военно-политической колонизации со стороны глобального бизнеса и финансово-политических элит США и ЕС.

При этом надо отметить, что российские либералы, выступающие в качестве штурмовой пехоты финансово-политических элит Запада и транснационального капитала и за это удостаивающиеся званий «лучших министров финансов» и «передовых экономистов», отстаивают независимость российского Центробанка от российского государства и населения, но не от внешних сил.
Нужно очень чётко отдавать себе отчёт в том, что глобальный управляющий класс, представленный совокупностью крупнейших международных банков, транснациональных корпораций и политических элит США и ЕС, в силу объективных коммерческих интересов заинтересован в превращении России в свою сырьевую колонию и рынок сбыта для продукции крупнейших западных корпораций.

Транснациональный капитал рассматривает Россию (как и большинство других слаборазвитых стран с компрадорским и коррумпированным олигархическим строем) в качестве трофейного пространства, на котором необходимо поддерживать максимально возможную степень дезинтеграции общества и системы государственного управления с целью обеспечения максимально благоприятных условий для финансово-экономической, производственной, научно-технической колонизации.

СКРЫТОЕ УПРАВЛЕНИЕ РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКОЙ ЧЕРЕЗ БАНК РОССИИ

Насколько можно судить, имеет место двойное скрытое управление Банком России, и обе эти разновидности управления противоречат государственным интересам России, подрывают финансово-экономический суверенитет, поддерживают жуткий инвестиционный кризис в несырьевых секторах экономики, стимулируют деградацию структуры экономики и примитивизацию производства.

С одной стороны, в стратегическом плане, в области разработки и реализации денежно-кредитной политики, определения общего вектора движения, российский Центробанк управляется извне, т.е. внешними силами - ФРС США, ЕЦБ, крупнейшими банками с Уолл-Стрит и в целом финансовой олигархией США и Старого Света. Наиболее наглядно об этом свидетельствует тот факт, что на протяжении последних 20 лет по указке МВФ и Всемирного Банка (продвигающих идеи либерализации внешнеэкономической деятельности и финансовой глобализации в интересах глобального управляющего класса), Банк России практически целиком и полностью привязывает всю эмиссию российского рубля к притоку в страну нефтедолларов. Либо от распродажи невосполнимого минерального сырья, либо от притока иностранных кредитов и спекулятивного капитала.

И именно на корреспондентских счетах крупнейших американских и (в меньшей степени) европейских банков хранится львиная доля российских государственных валютных резервов. Как показал опыт с замораживанием государственных резервов и арестом активов «диктаторских» режимов Ливии, Сирии, Египта, Туниса, эти средства являются нашими только до тех пора, пока это выгодно США и иностранным спецслужбам.

Другими словами, вместо выполнения возложенных на него функций кредитора последней инстанции, основного инструмента рефинансирования экономики и эмиссионного центра Банк России свёл всю свою деятельность к операциям валютного обменника и, по сути дела, превратился в филиал американского Центробанка. Уже много лет формирование всего первичного денежного предложения (денежной базы) в России искусственно ограничено Банком России динамикой валютных резервов, что разрывает связь денежно-кредитного предложения с потребностями субъектов экономики (населения, промышленности, аграрного комплекса, финансовой системы и т.д.) в доступных финансовых ресурсов.

Искусственно поддерживая дефицит денежного предложения в экономике и завышая базовые ставки рефинансирования экономики, Банк России делает нереализуемыми планы правительства по модернизации отечественной деиндустриализированной экономики, развитию несырьевых отраслей промышленности и слезанию с «нефтяной иглы». Закономерным итогом такого рода политики стало стремительное усиление деградации структуры российской «экономики трубы», примитивизация экономических отношений и стремительный переток капитала из реального сектора экономики и наукоёмких производств в отрасли, позволяющие извлекать сверхприбыли от распродажи невосполнимых природных ресурсов и прокручивания поступающих в страну нефтедолларов в спекулятивных финансовых операциях.

Неудивительно, что за период «вставания с колен» в 2002-2011гг. прирост добавленной стоимости в финансовом секторе подскочил в 3,71 раз, в оптово-розничной торговле – в 2,01 раза, а в строительном секторе и операциях с недвижимостью – в 1,77 и 1,69 раз соответственно.

При этом в обрабатывающей промышленности прирост добавленной стоимости едва достиг 34,6% (без учёта нефтепереработки, нефтехимии, удобрений и металлургии прирост менее 10-15%), а в сельском хозяйстве едва дотянул до 16,9%. Целенаправленная политика российских монетарных властей, которые удушают отечественные наукоёмкие производства и кредитуют бюджетные дефициты и научно-технический прогресс у стратегических конкурентов, лишь закрепляет за Россией статус «сырьевой колонии» Запада и рынка сбыта для глобальных монополий. Неудивительно, что прирост добавленной стоимости в образовании и предоставлении социальных услуг за период 2002-2011гг. сжался на 0,8% и 1,1% соответственно, тогда как производство наукоёмкой продукции в 3-5 раз ниже отметок 1990г.

С другой стороны, в оперативно-тактическом плане, на низовом уровне, в области реализации уже согласованной и одобренной финансовой элитой США и ЕС денежно-кредитной политики, Банк России управляется российскими либералами и коррумпированным функционерами. В данном случае речь идёт о создании максимально благоприятных условий для незаконного и ничем неограниченного обогащения высокопоставленных руководителей российского Центробанка, а также приближенных к нему крупных банков (в том числе с государственным участием) и финансовых спекулянтов.

В России сложилась уникальная и абсурдная ситуация, при которой Банк России ежегодно изымает из экономики свыше 5-9% ВВП в виде валютных резервов (под надуманным предлогом борьбы с инфляцией и накоплением резервов) и вывозит их за рубеж, кредитуя США и ЕС под 1,5-2% годовых. А затем российские компании и банки, сидящие на голодном пайке, вынуждены занимать у иностранных банков прокрученные в финансовой и бюджетной системе российские же ЗВР под 7-9%. Только на этих «процентных ножницах», по оценкам академиков Сергея Глазьева и Николая Петракова, российская экономика ежегодно теряет порядка 45-50 млрд. долл. Об этом же свидетельствует официальная статистика Банка России, согласно которой только в 2011г. отрицательное сальдо счёта инвестиционных доходов от инвестиций в Россию и за рубеж превысило 50,7 млрд. долл., что эквивалентно совокупным расходам федерального правительства на науку и образование (550 млрд. рублей), здравоохранение (500 млрд.), культуру (85 млрд.), спорт (47 млрд.) и находящееся в аварийном состоянии ЖКХ (287 млрд.).

А всего за период 2005-202гг. совокупные инвестиционные убытки российской экономики в связи с хроническим нежеланием российский властей развивать отечественную финансовую систему, снижать стоимость кредитных ресурсов и ограничивать бесконтрольный вывоз капитала в оффшоры превысил 252 млрд. долл., что эквивалентно 70% федерального бюджета России в 2011г., в 5 раз превышает расходы государств на поддержку национальной экономики и превышает 14,2% ВВП.

Именно такую чистую прибыль получили иностранная финансовая олигархия и транснациональный капитал благодаря отказу Банка России исполнять свои конституционные обязанности. А российские «либеральные фундаменталисты» продолжают читать мантры про необходимость привлечения иностранного капитала в условиях, когда более 87% всего капитала приходится на иностранные кредиты, а ежегодные чистые инвестиционные потери российской деиндустриализированной экономики трубы превышают 15% федерального бюджета.
ФИНАНСОВЫЙ БЕСПРЕДЕЛ

Уже давно не секрет, что только в сфере банковского надзора и регулирования, творится откровенный бардак – из практически 1000 функционирующих на территории России коммерческих банков порядка 70% в качестве своего основного источника дохода имеют легализацию преступных доходов.

И отставка бывшего заместителя председателя Банка России Геннадия Меликьяна, курировавшего сферу банковского регулирования и надзора после убитого Андрея Козлова, лишний раз наглядно подтверждает тезис о том, что воровство, коррупция, отмывание преступных доходов и легализация криминальных активов находится на вполне легальном положении. Напомним, что отставка Меликьяна произошла после целой череды громких коррупционных скандалов с банкротством «Межпромбанка» и «Банка Москвы», когда произвол чиновников и беспредел банкиров в теневом секторе финансовой системы достигли таких масштабов, что нужно было наказать хоть кого-то.

Также совершенно неудивительно, что ни к каким серьёзным последствиям не привели проверки со стороны правоохранительных органов ни в Банке России, ни в коммерческих банках-банкротах (если в серьёз не считать бегство Андрея Бородина в Лондон борьбой с криминалом), которые по странному «недоразумению» и «недоработке» чиновников Банка России оказались финансовыми банкротами. А Геннадий Меликьян, который курировал банковский надзор и при котором произошли громкие банкротства с масштабным выводом активов, покинул пост заместителя председателя правления Банка России «по собственному желанию» и под громкие овации лояльных СМИ о его профессионализме и чистоплотности.

В этой связи совершенно неудивительно, что, несмотря на все разговоры про финансовый контроль и борьбу с коррупцией, только по официальным данным Банка России ежегодный объём рынка легализации и обналичивания преступных доходов составляет 1,5-2 трлн. рублей (в действительности не менее 3,5-5 трлн.), а ежегодный объём только официально учтённого вывоза капитала из России варьируется в диапазоне 35-40 млрд. долл., что эквивалентно 10-12% федерального бюджета России в 2011г.

Только за период 2007-2011гг. в рамках сомнительных внешнеторговых операций (которые невозможны без содействия банков) из России было вывезено свыше 179,2 млрд. долл. (10% ВВП), а незаконный вывоз откровенно криминальных активов превысил 57,8 млрд. долл., что эквивалентно совокупным расходам правительства на науку, образование, здравоохранение, культуру и спорт вместе взятые в 2011г.

При этом внушает откровенное недоумение позиция многочисленных борцов с коррупцией и контролирующих ведомств – ни Счётная Палата РФ, ни Банк России, ни Главное контрольное управление Президента, ни контрольно-ревизионное управление Минфина, ни ФСФР, ни МВД, ни прочие многочисленные ведомства вообще никак не реагирует на бесконтрольный незаконный вывоз капитала и тот факт, что от 25 до 40% (по закрытым статьям бюджета воровство может достигать 60%) бюджетных средств используется не по целевому назначению. То есть просто-напросто разворовывается.

До тех пор, пока Банк России, являющийся ключевым экономическим институтом и органом исполнительной власти, де-факто находится под контролем финансовой элиты экономически развитых стран и строит выстраивает денежно-кредитную политику в интересах максимизации прибылей глобального спекулятивного капитала и финансовой олигархии Уолл-Стрит, можно смело забыть про любые разговоры о модернизации, инновациях, слезании с сырьевой иглы и преодолении нефтяного проклятия. Пока Банк России искусственно поддерживает хронический дефицит денежного предложения в экономике, удушает отечественные несырьевые отрасли промышленности и наотрез отказывается возродить разрушенные в середине 2000-х годов минимально необходимые валютное регулирование и финансовый контроль, Россия будет оставаться сырьевой колонией, финансовым резервуаром и рынком сбыта для глобальных ТНК.

Экономисты использовали опрос Университета Мичигана: с 1978 года эксперты проводят опрос покупателей на предмет того, как неопределенность влияет на решение о крупных покупках. Также они использовали индекс VIX, измеряющий волатильность акций, входящих в индекс S&P500.

Во время рецессии индекс VIX растет, потому что все больше людей отказываются от крупных покупок. Во время роста экономики оба показателя падают - так работает корреляция неопределенности и деловых циклов. Конечно, оба показателя не всегда совпадают, тем не менее, во время прошлой рецессии они сильно выросли.

Эксперты объединили в одну модель потребительскую неопределенность, уровень безработицы, инфляцию за 12 месяцев и статистику по трехмесячным векселям Казначейства. Они использовали данные за длительный период - с января 1978 года по ноябрь 2011 года. Сами они назвали это "маленький статистической лабораторией" - они подбирали даные так, чтобы статистика не влияла на уровень потребительской уверенности.

Во время рецессии неопределенность резко растет

Неопределенность влияет на экономику и приводит к снижению спроса

В итоге, они пришли к следующим выводам:

Уровень безработицы оказывается на максимальном уровне через 15 месяцев после шока, например, экономического кризиса, а затем медленно возвращается к прежней траектории.

Неопределенность увеличивает безработицу


Инфляция, наоборот, падает - своего дна она достигает примерно через 12 месяцев после шока.

Из-за неопределенности инфляция замедляется


В ответ ФРС снижается ставки


Неопределенность, таким образом, проявляется, как снижение спроса. Инфляция падает, а рост экономики замедляется.

С начала 2008 года из-за роста неопределенности безработица в США выросла на 1-2 п.п. Если бы уровень неопределенности не рос с 2008 года, то сейчас безработица составила бы 6-7%, а не 8-9%.

Ровно так же реагирует на рост неопределенности и экономика Великобритании. Конфедерация британских промышленников ежеквартально опрашивает 1000 британских компаний о том, как неопределенность влияет на их спрос. Эксперты изучили данные с четвертого квартала 1979 года по второй квартал 2011 года. Эффект тот же: рост неопределенности сокращает спрос, итогом этого становятся более высокая безработица, низкая инфляция и низкие краткосрочные процентные ставки.

Поможет ли стимулирование

Неопределенность мало отражается на динамике предложения. Это дает возможность ФРС и властям стимулировать экономику, не опасаясь роста цен. Наоборот, более свободная монетарная политика помогает стабилизировать цены.

Более того, рост производства в Соединенных Штатах не был экономически устойчивыми. При наличии такого большого национального дохода США, который получали немногие, рост мог продолжаться только через потребление, которое финансировалось с помощью создания кучи долгов.

Я был среди тех, кто надеялся, что, так или иначе, финансовый кризис должен преподнести американцам (и другим) урок о необходимости большего равенства, более жесткого регулирования, а также лучшего баланса между рынком и государством. Увы, это не так. Напротив, возрождение правой экономики, движимой, как всегда, идеологией и особыми интересами, вновь угрожает мировой экономике – или, по крайней мере, экономикам Европы и Америки, где эти идеи продолжают процветать.

В США это правое возрождение, приверженцы которого явно стремятся отменить основные законы математики и экономики, угрожают форсировать дефолт государственного долга. Если Конгресс голосует за расходы, которые превышают доходы, то будет дефицит, и этот дефицит будет финансироваться. Вместо того, чтобы аккуратно выстраивать баланс между преимуществами всех программ государственных расходов и затратами на повышение налогов для финансирования этих льгот, используются топорные методы, направленные на недопущение роста национального долга силовым ограничением расходов налогами.

Это оставляет открытым вопрос, какие расходы должны быть приоритетными - и, если расходы по уплате процентов по государственному долгу таковыми не являются, дефолт неизбежен. Более того, сокращение расходы сейчас, в разгар нынешнего кризиса вызванного идеологией свободного рынка, неизбежно лишь продлит экономического спад.

Десять лет назад, в разгар экономического бума, США столкнулись с настолько большими излишками, что они угрожали ликвидировать государственный долг. Сокращения налогов и войны, основная рецессия и высокие расходы на здравоохранение, частично подстегиваемые приверженностью администрации Джорджа Буша-младшего к предоставлению фармацевтическим компаниям полной свободы действий в установлении цен, даже с государственными деньгами на кону, быстро трансформировали огромный профицит в счет дефицита мирного времени.

Возмещение дефицита США следует непосредственно из этого диагноза: нужно заставить Америку работать, стимулируя экономику; положить конец бессмысленной войне; обуздать военных и лекарственные расходы, а также повысить налоги, по крайней мере, для очень богатых. Но правые не говорят об этом, а, наоборот, настаивают на еще большем снижении налогов для корпораций и богатых, а также сокращении расходов на инвестиции и социальную защиту, что поставило под вопрос будущее экономики США и и то, что осталось от общественного договора. Тем временем, финансовый сектор США находится под воздействием лобби, которое пытается выйти из рамок правил, так что все может вернуться к прежним, катастрофически беззаботным методам управления.

В Европе дела несколько лучше. Когда Греция и другие страны столкнулись с кризисом, дежурная медицина просто предложила пакеты жесткой экономии и приватизации, которая будет просто оставить стран, которые сделают их еще более бедными и уязвимыми. Это лекарство оказалось не действенным в Восточной Азии, Латинской Америке, и где-либо еще, и сейчас в Европе оно также не сможет помочь. Как мы видим, эти меры уже потерпели неудачу в Ирландии, Латвии и Греции.

Есть альтернатива: стратегия экономического роста при поддержке Европейского союза и Международного Валютного Фонда. Рост восстановит уверенность, что Греция сможет погасить свои долги, в результате чего процентные ставки упадут и предоставят больше финансовых возможностей для дальнейших стимулирующих рост инвестиций. Рост сам по себе повышает налоги и снижает потребность в социальных расходах, таких, как пособие по безработице. А уверенность, что это произойжет приводит к еще дальнейшему росту.

К сожалению, финансовые рынки и правые экономисты получили задачу с противоположными установками: они считают, что строгие меры способствуют доверию, а доверие будет способствовать росту. Но строгие меры подрывают рост, ухудшают финансовое положение правительства или, по крайней мере, уступают предложениям сторонников более мягких мер. В обоих случаях, доверие подорвано, а спираль продолжает раскручиваться.

Нужен ли нам еще один дорогостоящий эксперимент с идеями, которые повторяют ошибки? Мы не должны, но все чаще кажется, что нам, тем не менее, придется терпеть еще один кризис. Если попытки возврата к устойчивому росту в Европе или США закончатся провалом, это будет плохо для мировой экономики. Ошибка для обоих будет иметь катастрофические последствия - даже если основные страны с растущими рынками достигли самоподдерживающегося роста. К сожалению, преобладают менее мудрые, которые и направляют мир туда, куда он движится.

В заметке как бы невзначай сообщалось, что транснациональная корпорация «Бритиш петролиум» (сокращённо ВР) согласна ввести представителя России в Совет директоров компании в случае реализации соглашения о стратегическом партнёрстве между компаниями ВР и «Роснефть».

В заметке говорилось: «Назначение россиянина в насчитывающий 15 человек Совет директоров станет первым подобным шагом в 104-летней истории ВР».

Что это за сделка такая? Может быть, Путин продал англичанам половину Сибири или весь Дальний Восток? Что он, впрочем, делает, по мнению ряда оппозиционеров, с завидной регулярностью.

Для того чтобы понять смысл происходящей в данный момент сделки, необходимо окунуться в недавнюю историю.

Примерно 1,5 года назад, 15 января 2011 года в Москве была заключена судьбоносная стратегическая сделка по взаимному обмену активами между британской транснациональной корпорацией «Бритиш Петролиум» и российской «Роснефтью». По этой сделке Роснефть получала контроль над 5% голосующих акций «Бритиш Петролеум», а ВР получает в обмен 9,5% акций «Роснефти». «Роснефть» и ВР договорились о создании совместного предприятия, которое займется геологоразведкой и освоением трёх лицензионных участков - Восточно-Приновоземельские-1, -2, -3. Эти лицензионные участки были переданы «Роснефти» в 2010 г. и занимают общую площадь около 125 000 кв. км. в перспективном районе южной части Карского моря, к востоку от о. Новая Земля. По территории и прогнозным ресурсам этот район сравним с британским сектором Северного моря. ВР и «Роснефть» собирались создать «Центр арктических технологий» в России, который вместе с ведущими российскими и зарубежными исследовательскими институтами, конструкторскими бюро и университетами будет заниматься разработкой и внедрением самых современных технологий и инженерных решений по безопасному освоению углеводородных ресурсов Арктики. Центр был намерен использовать опыт ВР, уделяя особое внимание экологии и созданию новейших систем безопасности с учётом рисков работы на морских месторождениях. Готовы рассмотреть возможности расширения международного сотрудничества в дополнение к уже существующему партнерству в рамках совместного предприятия в Германии - Ruhr Oel GmbH с долями участия 50/50. Сделку контролировал Игорь Сечин от России и глава компании BP Роберт Дадли. Британский министр экономики Huhne был в восторге.

Сделка сразу же вызвала шок в США. Знакомьтесь: Bolshoi Petroleum. Так назвал разъяренный американский конгрессмен Ed Markey результат обмен акциями общей ценой 18 млрд фунтов между ВР и Роснефтью. Проблема, по мнению американцев в том, что именно ВР является поставщиком горючего для американской армии. «Возможные последствия для национальной безопасности того, что компания BP America теперь взаимодействует с российской компанией, требуют внимания со стороны комитета по иностранным инвестициям в США», - полагает Бэрджесс, входящий в комитет по энергетике и торговле палаты представителей.

Это был первый в истории крупномасштабный взаимный обмен активами между крупной русской компанией и одним из семи нефтяных гигантов мира BP.

Напомним, что ВР - это не просто какая-то там нефтяная компания, а одна из т.н. «семи сестёр» - семи гигантских транснациональных нефтяных корпораций, которые определяют судьбы мира и отдельных государств. И вот одна из «семи сестёр» затеяла шашни с государственной корпорацией «Роснефть» принадлежащей стране, являющейся реальным стратегическим противником США.

США не даром подняли такой шум. Им удалось тогда сорвать уже заключённый контракт. Если говорить коротко, я думаю, США надавили на партнёра ВР в России - компанию ТНК (Тюменскую нефтяную компанию), принадлежащую консорциуму AAR, возглавляемому Михаилом Фридманом. AAR предъявил ВР претензии, что, дескать, сделка с «Роснефтью» нарушает условия действующего соглашения в рамках совместного предприятия ТНК-ВР и подрывает интересы российских акционеров ТНК-ВР, которые объединились в консорциум AAR («Альфа-групп» Михаила Фридмана, «Access» Леонарда Блаватника и «Renova» Виктора Вексельберга). «Роснефть» и ВР многократно предлагали варианты разрешения противоречий, но видимо, подталкиваемый в спину американцами, консорциум AAR, занял совершенно неконструктивную позицию на переговорах и соглашался только на совершенно кабальные условия соглашения с ВР. В результате в 17 мая 2011 года с помощью использования мощнейшего давления и юридической казуистики контракт между ВР и Роснефтью американцам удалось расстроить.

Но ещё тогда же Игорь Иванович Сечин, бывший первым вице-премьером Правительства России и курировавший топливно-энергетический комплекс и лично организовавший сделку по обмену акциями между Роснефтью и ВР сказал, что мы всё равно заключим данное соглашение.

С тех пор прошло уже почти полтора года. За это время в России прошли парламентские и президентские выборы, была предпринята попытка оранжевого мятежа, которая с треском провалилась, проявился новый Президент - Путин, а Сечин вышел из состава Правительства и возглавил корпорацию «Роснефть». И о «контракте века» между ВР и «Роснефтью» все стали уже подзабывать. Все, но не Игорь Иванович Сечин, который не любит оставлять незавершённых дел, особенно незавершённых насильственным образом.

И вот сейчас, осенью уже 2012 года колёсики снова закрутились.

Дело в том, что ВР решила продать свою долю в совместном предприятии ТНК-ВР и покупатель этой доли, размером в 25 млрд долларов, не замедлил найтись - им оказалась компания «Роснефть». Если эта сделка состоится, то «Бритиш петролиум» станет свободной от обязательств перед компанией ТНК и снова встанет вопрос о стратегическом обмене активами между ВР и «Роснефтью», а результатом такого обмена и станет одно место в Совете директоров корпорации «Бритиш петролиум», закреплённое за представителем России. Именно эту возможность обсуждал глава группы компаний ВР Роберт Дадли во время своей поездки на минувшей неделе в РФ, где он провел встречу с российским руководством.

Теперь остаётся понять - для чего нужна эта сделка и что она даёт России?

1. Корпорация «Бритиш петролиум» - это компания обладающая гигантским опытом разведки и добычи нефти с морских буровых платформ, в том числе в арктических широтах. Её опыт и технологии будут просто чрезвычайно полезны России при освоении месторождений в Карском море.

2. Но гораздо важнее создание прецедента крупного обмена акциями между такими крупными экономическими игроками, как «Роснефть» и ВР. Это потянет за собой множество других аналогичных сделок не только с английскими компаниями, но и с компаниями других стран Европы в самых разных областях, что и является стратегической целью России. Ведь если акции компаний перемешаны, то непонятно, как блокировать продвижение на рынок продукции вроде бы смешанной компании. Например, если «Роснефть» начнёт скупать через «Бритиш петролиум» сеть автозаправок в Великобритании, других странах Европы и даже США, прикрываясь брендом ВР, то как этому можно помешать? Как это можно блокировать? Точно также как можно блокировать передачу критически важных технологий, если они формально закупаются такой компанией как ВР.

США удалось несколько лет назад сорвать сделку по продаже германского подразделения «Опеля» консорциуму «Магна-Сбербанк» и таким образом предотвратить передачу России критически важных технологий в автомобилестроении. Теперь новая атака, уже по линии ВР. Уже ясно, что рано или поздно построенные американцами заградительные барьеры, препятствующие выходу России на европейские и американский рынок всё равно рухнут - появится такое количество смешанных компаний, что трудно будет даже отследить кто с кем сливается и кто кого поглощает.

3. Однако в случае со сделкой Роснефть-ВР речь уже идёт даже не просто об обмене пакетами акций, а даже о предоставлении места представителю России в Совете директоров ВР. Разумеется, одно место из 15 в Совете директоров не может позволить реально влиять на принимаемые решения, но на это пока никто и не рассчитывал. Зато Россия получает доступ к конфиденциальной информации о всей политике одной из «семи сестёр» - крупнейшей нефтяной компании мира. Все сделки, все инвестиции, вся политика ВР попадает в поле зрения нашего руководства. То, что мы многие десятилетия могли добывать только методами разведки, теперь просто ложится на стол само.

Один голос против 14, повторим, не позволит проводить нужные нам решения, но влиять на их принятие, высказывать свою точку зрения - вполне позволяет. А это уже само по себе очень много.

В сделке Роснефть-ВР сосредоточилась вся квинтэссенция политики Путина во внешнеэкономических вопросах. Если читатель поймёт приведённые здесь аргументы и осознает их правоту и актуальность на стратегическую перспективу, то ему станет понятно также, почему Путин не идёт на конфликт с западными странами во множестве случаев, когда поводов для такого конфликта просто больше чем достаточно.

Вдумчивый читатель должен осознать, что России совершенно не нужна новая холодная война с Западом и новый «железный занавес». Такая холодная война и такой «железный занавес» только законсервируют нашу отсталость, которая была видна ещё при СССР, но многократно усилилась после свинцовых ельцинских 90-ых годов, когда было разгромлено всё, до чего у западных агентов влияния дотянулись руки.

Наша стратегическая цель - не военный конфликт с Западом или противостояние и балансирование на грани войны (хотя этот сценарий тоже не исключён!), а попытка использовать платёжеспособные западные рынки для сбыта наших товаров на далёкую перспективу и получение необходимых технологий и навыков работы на высоко конкурентных рынках.

Ну и конечно есть и ещё более важная цель - раздробление сплочённой западной коалиции, отрыв от неё слабых звеньев, в первую очередь, Германии, а во вторую Франции и Италии. Но как выясняется, в ряде случаев, даже самый верный американский агент в Европе - Великобритания - вполне может дать слабину и начать действовать против жизненных интересов своего заокеанского хозяина. Как говорится в известной арабской пословице: осёл нагруженный золотом способен взять самую неприступную крепость.

Если смотреть на внешнюю политику Путина именно с этой точки зрения (а я уверен, что она - единственно правильная!), то многие непонятные решения не только во внешнеполитической и внешнеэкономической области, но и во внутренней политике и экономике становятся совершенно понятными и укладывающимися в чёткую логику. Ведущие аналитики Запада, впрочем, всё это давно поняли, а вот у нас во внутриполитической сфере всё ещё наблюдается тотальное непонимание, порождающее, в свою очередь, отсутствие единой позиции национально-патриотических и государственнических сил.

Дмитрий Терехов, сопредседатель общественной организации «Журналисты России»

Кроме того, для чего у нас в стране экономика? Как она понимается? В духе позднесоветского лозунга о том, что экономика должна быть экономной? Видимо, да. Похоже, наше правительство собирается экономить на всем вместо того, чтобы создавать общественное богатство и производить новую стоимость, как во всем мире. Наши экономисты, как в правительстве, так и в экспертном сообществе, любят рассказывать, как "по одежке надо протягивать ножки", но ни слова не говорят о том, что они делают, чтобы у нас появились дополнительные деньги.

Не дело Дворковича обсуждать способности Боливара, который якобы не вынесет двоих. Его способности должен определять президент. Задача правительства сейчас - обеспечивать технологические возможности.

В настоящий момент речь идет о том, что в ситуации неминуемого падения цен на энергоносители и кризиса, по сути Дворкович (который начинал 10 лет назад в экспертно-аналитическом отделе президента, а, значит, создавал эту экономику), расписывается, что кроме зависимости от цен на энергоносители на мировом рынке, никакой индустрии он не построил. И одно дело, если Дворкович рассказывал о Боливаре Зимбабве, если бы он приехал туда как эксперт, а другое дело, когда он 10 лет уже сам заведует экономической политикой или имеет к этому отношение.

По сути, он заранее дает оправдание кризисной ситуации, перед тем как пойдет секвестр, перед тем, как будут резать по живому. Смысл не в том, что Боливар вообще не выдержит, а в том, что правительство находится в жуткой ситуации, когда придется выбирать, что оставить. Он просто стелит соломку. Безусловно, нужна балансировка бюджета. Но за счет чего? У нас гигантские средства уходят неведомо куда. Даже если брать официальные цифры, отток капитала составляет 70 млрд долларов. При этом мы единственная страна среди развитых государств, у которой плоская шкала для доходов физических лиц, а ресурсы здесь гигантские. Нужен пересмотр итогов приватизации. Это тоже гигантские источники доходов. И, главное, необходима новая индустриализации и восстановление национальной промышленности. Однако Дворкович с упорством предлагает выбирать. Так не получится! Нам нужна сильная армия. Нам нужен сильный пакет госсобственности, иначе все разворуют и окончательно уведут за границу, и нам нужны максимально низкие цены на энергоносители, поскольку их производим мы сами, а вовсе не импортируем с Луны. И да, это все надо делать одновременно!

Поэтому, либо мы всей страной будем подстраиваться под неспособность Дворковича к работе в экономике, либо пора уже правительство подстроить под задачи страны, что означает, что правительство надо срочно менять, потому что их методы, их неолиберальная идеология не просто неадекватны, они убийственны. Их отставка представляется неизбежной. Правительство теряет все источники консолидации активов, хватает все, что плохо лежит. На это направлена и директива правительства изъять средства из "Роснефтегаза". Если глава государства Путин считает это нормальным, то это правительство будет фокусничать, если нет, то до конца осени Дмитрию Медведеву будет предложена почетная должность где-то подальше от бюджета.

Председатель Движения развития Юрий Крупнов для Накануне.RU

Лучше бы, конечно, национализировать