Панк-молебен в храме Христа Спасителя

Акцию, разумеется, жестко разогнали. Видимо, фразы из Евангелия сегодня считаются богохульными и кощунственными. Может быть, кто-то этому изумится, но не мы, живущие здесь и сейчас. Жизнь довольно настойчиво и грубо учит нас ничему не удивляться. И будет очень скверно, если мы эту науку усвоим.

Сейчас ведется очень много разговоров о вере и безверии, о свободе совести и воли, о сращении церкви и государства, о личном выборе и многом другом. И конечно же, о том, что же такое РПЦ – религиозная ли организация, государственное ли учреждение, институт ли идейного обеспечения государственной власти, механически заменивший собой какой-нибудь Институт марксизма-ленинизма.

Ответ, как мне кажется, в том, что понятия «верующий» и «православный» в наши дни, как ни странно, в огромном числе случаев фатально не совпадают. По результатам множества социологических опросов выясняется, что на вопрос "считаете ли вы себя православным" положительно отвечает намного больше опрошенных, чем на вопрос "верите ли вы в бога". Получается, в стране живет огромное количество «неверующих православных», то есть тех, для кого православие – это вовсе не религия, а все что угодно: государственная идеология, партийная принадлежность или, пуще того, национальность.

Удивительно ли, что евангельский призыв к милости, высказанный к тому же не в канонической форме и, что самое главное, без согласования с начальством, воспринимается как опасная ересь.

В любимой моей книге Михаила Леоновича Гаспарова "Записи и выписки" есть такое прекрасное место:
"Я неверующий", - сказал я. "Но православный неверующий?" - забеспокоился старый Ш. И услышав "да", успокоился

Патриарх не пострадал

Из Европы хорошо заметно, что из двух потерпевших от Pussy Riot — патриарха и Путина — патриарха здесь за пострадавшего не принимают. Более того, совсем не считывают. Дело в том, что во время той же Венецианской биеннале в большинстве храмов проходят выставки, концерты и различные культурные активности. В Вене есть ночь церквей — на манер ночи в музее — когда храмы открыты всю ночь, люди гуляют, заходят в церкви, слушают музыку, а церкви, в свою очередь, специально привлекают художников, чтобы те делали и выставляли у них свои проекты. Гор Чахал, один из тех, кто участвовал в краснодарской выставке Icons, православный человек, между прочим, был приглашен делать в католическом храме свой проект. Так что пострадавшего патриарха здесь не видят, зато «Богородица, Путина прогони» — видно хорошо. И в этом смысле хуже не бывает, чем властитель, сажающий в тюрьму тех, кто против него. В демократическом государстве свободное высказывание собственных мыслей, свобода творчества — часть неотъемлемого права любого человека. Для Европы акция Pussy Riot и последующий процесс — это попрание всех устоев демократии.

Pussy Riot как Sex Pistols

То, что панк-группу Pussy Riot поддержали практически все сколько-нибудь значимые музыканты, означает одну очень простую вещь. Дело не в том, что Pussy Riot для них панк-группа уровня Sex Pistols, а в том, что они вступились за девушек вслед за Amnesty International, очень серьезной международной организацией, которая сотрудничает практически со всеми писателями, музыкантами, художниками, поскольку одно из самых серьезных направлений Amnesty Int. — защита свободы творчества. Они доверяют этой организации, потому что она также вступалась за них или за их друзей, многие из них перечисляют деньги Amnesty. И вообще большая часть мирового культурного сообщества следит за тем, чтобы свобода творчества не попиралась.

Качество акции

Никто из культурных деятелей в Европе, вступившихся за Pussy Riot, не пытается оценивать их творчество. Более того, многие появившиеся ремиксы на Pussy Riot, сделанные западными музыкантами, на порядок интереснее того, что сделала панк-группа. Но вообще сейчас глупо оценивать с художественной точки зрения акцию Pussy Riot. Это даже кощунственно — пытаться обсуждать качество музыки или акции — на фоне такой трагедии, причем трагедии не только девочек, а всех нас.

Про патриарха и православие

В отличие от Путина, православие никуда не денется. Оно пережило очень суровые времена в годы СССР, выжило, переживет и эти времена. Дело Pussy Riot не нанесет урон РПЦ. Скорее наоборот, принесет пользу — в том смысле, что церковь перестанет действовать как часть государства и займет место традиции. Попытка стать властью для церкви губительна, приближение к власти опасно для нее. В 1917 году не было бы такого антиклерикального бунта, не сжигали бы церкви, не вешали бы батюшек, если бы в сознании народа церковь и власть не были одним целым. Так и сейчас — им надо понимать, что приближаясь к власти, церковь принимает риски власти на себя.

Я думаю, что церковь извлечет из этого урок. Люди верующие готовы простить патриарху и часы, и многое другое. Они не готовы принять раскол церкви. И вообще, как только появляются раскольники, церковь тут же сплачивается. И даже те батюшки, которые ругают Кирилла за разные проступки и недальновидность, говорят, что важнее единство церкви.

Что предпримет сейчас Кирилл или Путин — для меня неизвестность. Кирилл должен сказать, что церковь не должна вмешиваться в дела государства — и не будет больше. События декабря показали, что церковь ошиблась. Когда люди вышли на улицы бороться против лжи, они ведь, по идее, были не за Путина, не против, — они были против фальсификаций. Церковь как носитель нравственных традиций должна была сказать: власть может быть любая, но врать нехорошо. Но она заняла позицию — мы защищаем власть, потому что мы тоже власть. А в Польше, когда была большая антисоветская борьба, церковь встала на сторону народа — и выиграла. Сейчас, мне кажется, церкви нужно каким-то образом подать сигнал, что была совершена ошибка и что далее церковь будет стараться уходить от политических вопросов. Увы, в ситуации с Pussy Riot это время прошло. Что бы сейчас ни предпринимала церковь или власть, никто не услышит. Все считывается как реакция на силу, а не как осознанное решение. Они хотели наказать — увидели силу — и решили по-другому себя спозиционировать.

Приговор Pussy Riot

Даже если им дадут условный срок, можно ни на секунду не сомневаться, что дело пойдет по высшим инстанциям и дойдет до европейского суда. Любое даже условное наказание — это несправедливо. Мы сейчас их защищаем, потому что они несправедливо сидят в тюрьме. И если их не оправдают, то дело пойдет дальше и дальше. Уже, разумеется, без накала, но неотвратимо.

В чем отличие Pussy Riot от ситуации с Ходорковским? В деле Ходорковского суд был несправедлив, избирателен, слишком жесток, но для многих было понятно, что люди сидят, потому что кому-то это выгодно. Сейчас — удивительная ситуация — это невыгодно никому. Поведение власти совершенно, абсолютно проигрышное для нее самой. Причем есть ощущение, что осознание ошибки пришло к ней только сейчас. Кроме прочего, я убежден, что мы столкнулись даже не с властью, а с личными качествами Путина, которые он либо раньше прятал, либо мы их не замечали. Это просто месть. Есть еще один вариант, похожий на правду, но лично мне не очень симпатичный. Нам всем хотят показать, что наступают новые времена: власть хочет очень быстро прийти к модели государства типа сталинской. А чтобы быстро прийти, надо нас всех быстро, триггером, перевести из одного состояния в другое и обойтись без малой и большой крови. Я в эту версию не очень верю, потому что все люди, так или иначе вхожие во власть, мыслят себя в глобальном мире. И быть закрытыми как Саддам Хусейн они не хотят. Если Павловский, который выдвигает такую гипотезу, условно говоря, прав, то следующий шаг — наша страна становится такой же закрытой, как режим Саддама Хусейна.

Два стандарта власти: для страны и для себя

У меня есть ощущение, что власть все-таки испугалась. Причем ровно в тот момент, когда европейская общественность стала выступать. Дело в том, что власть мыслит себя в двух стандартах: в России чиновники говорят про особый путь, про сохранение традиций. Но дети их учатся за границей, и деньги за границей. Так что власть устраивает модель фундаменталистского общества, но для себя ей такого общества не надо — ей надо иметь возможность в любой момент поменять фундаменталистское общество на свободное. Поэтому когда чиновники видят, что свободное общество возмущено, они начинают реально бояться, что модель перестает работать.

Фундаментализм как основа неконкурентоспособности

Из телевизора доносится: за кощунство надо сажать, оскорбление — это уголовное преступление. Эти люди считают, что у всех должна быть идентичная нравственность, потому что закона недостаточно. И вот это — самая грустная новость, связанная с Pussy Riot. И уже неважно, что именно они сделали, даже не так важно, сколько они сидели хотя это, безусловно, личная трагедия, и мы не должны терять к этой трагедии чувствительность, должны продолжать требовать их освобождения. Но тотально страшно именно то, что мы живем в расколотом обществе, и расколото оно по линии фундаментализма. Фундаменталистам нужен особый русский мир. Мы особенные, говорят они, у нас есть свои традиции. Однако что это за традиции, не обсуждается.

Если переводить это на экономический язык, то имеется в виду полная неконкурентоспособность — отказ от жизни в открытом мире. В открытом мире Пермь конкурирует за человека не только с Екатеринбургом или Самарой, Москвой, но еще и с Берлином и Парижем. Давайте ответим на вопрос, где человек хочет жить? Ответ плачевный. Уже сейчас мы имеем какое-то фантастическое количество людей, которые уезжают. Но нашу власть это почему-то не пугает.

Привет, сталинизм

Самое неприятное — когда та сторона, что сегодня мстит Pussy Riot, говорит: «Попробовали бы они это сделать в мусульманском храме или хоть в Саудовской Аравии!»

Мы-то, говорят они нам, посадив их в тюрьму без суда, еще приличные, а вот там совсем жесть. И вот эта апелляция пусть даже к вымышленному, но гораздо более жесткому, дикарскому обществу означает только одно, что речь все время идет о том, чтобы Россия была более отсталой, зато более фундаменталистской. При этом на эти слова накладывается бесконечное презрение к мусульманам, к другой религии. И вот этот аспект в деле Pussy Riot — самый страшный. Потому что это равнение не конкретно Путина или Кирилла, а половины страны. Согласно опросу «Левада-Центра», половина страны — либо по недомыслию, либо в результате своего неудовольствия от того, что происходит сегодня, использует риторику "Сталина на них нет". В этой логике мы должны обменять европейский статус на то, чтобы Россия стала ортодоксальной, фундаменталистской страной. Православный Талибан — наше будущее.