Икона. Где должна она быть?! О вере

Никому тогда не ведомый монах уходит в леса и создает там первый на Руси монастырь, куда стекаются некие люди, в том числе и высокородного, боярского происхождения. Никто на Руси, а тем паче в Орде, тщательно контролирующей огромные пространства, не знает, что делается в Сергиевой обители. Вскоре оттуда по Русскому Северу, будто рои из улья, разлетаются ученики Радонежского и тоже основывают десяток монастырей, куда также собираются некие отроки-послушники. А в свой срок уже ученики учеников разбредаются по лесам и закладывают новый «духовный рубеж» потаенных монастырей.
Таким образом на протяжении примерно тридцати лет было создано около тридцати (!) монастырей — рекордное, никем никогда в истории христианства не повторенное деяние, которым бы Церкви гордиться надо. А она почему-то стыдливо умалчивает или не придает должного значения этой стороне подвига Сергия Радонежского.
Что за монахи сидели в этих тайных обителях, мир того времени узнал лишь на Куликовом поле. Или чуть раньше, когда прославленный полководец, однажды уже разгромивший войска Мамая на р. Вожа, Великий князь Дмитрий Иванович, будущий Донской, вдруг ни с того ни с сего просит благословения не у официального иерарха, а у малоизвестного монаха Сергия. И почему-то берет у него двух странных черноризных иноков, неприемлемых для христианства вообще и православия в частности: иноков-воинов с языческими именами Ослябя и Пересвет, хотя известно, что такого быть не может по определению, ибо монах — живой мертвец, не имеет права брать в руки оружия, тем паче носить нехристианское имя после пострига. Кроме того, они — настоящие богатыри, а не полузаморенные аскетичные постники и способны сражаться с богатырем противной стороны — Челубеем, такой же исторической личностью, как и сами Ослябя и Пересвет (есть их реальные могилы).
И еще, невесть откуда у Дмитрия оказывается Засадный Полк — неизвестное, прекрасно обученное и экипированное «спецподразделение», почему-то не имеющее своего командира, что вообще невозможно для той эпохи. (У каждого полка, пришедшего на Куликово поле, был свой воевода — чужому никто не станет подчиняться, таковы правила времени.) Командовать засадниками Дмитрий назначает своего боярина, князя Боброк-Волынско¬го, или Бренка, передав ему свои одежды и броню, — имя звучит на немецкий манер, не на самом деле это прозвище и абсолютно русского происхождения: «бренк», или «бренка», означает тощего человека, буквально скелет, бренчащий костьми.
В критический момент он выводит Засадный Полк из дубравы и решает исход битвы. Можно себе представить, что творили на бранном поле эти четыреста — семьсот человек, сражаясь с силами примерно со стократным перевесом. Воины в буквальном смысле купались в крови, ибо когда одна плотная масса проникает в другую, начинается давка похлеще, чем в метро в час пик; там богатырским своим мечом не размахнешься, а орудовать приходится засапожником, колычем, а чаще всего оружием для рукопашного боя —наручами. Представляют они собой стальную пластину с полуобхватом запястья и тремя ремешками, которыми наручи плотно пристегивают к внешней стороне обеих рук до локтевого сгиба поверх кольчуги. Для удержания их в ладонях есть рукоятки, а на них сверху и снизу, а также спереди и сзади наручей имеются короткие, до пяти-шести сантиметров, острые конусные зубья — жала, для того чтобы пробивать любую кольчугу или панцирь. Подготовленный, натренированный боец с одними только наручами, как нож в масло, проникает сквозь любую вражескую массу, в том числе и вооруженную мечами и саблями, собственно откуда и возникали легенды о заговоренных, ни мечом, ни стрелою не уязвимых воинах. Это особый, сейчас практически забытый вид рукопашной борьбы в толчее сражения. Засадный Полк был подготовлен в Сергиевых обителях прежде всего психологически — именно для такого многочасового боя, когда надо разить супостата, когда с ним лицо в лицо, когда надо плавать в крови его и ходить по горячим еще трупам. Подобной подготовки невозможно достичь, используя христианские нормы морали и нравственности.
Сергию Радонежскому удалось, казалось бы, невероятное: используя двойную маскировку — от официальной Церкви и неоднородного, зачастую предательского общества, на основе древних традиций, обычаев и верований (христианские дог¬мы не годились для воспитания этого «спецназа»), воссоздать духовно-волевой потенциал и вскормить элиту внутри этноса, которую составляли не только ученики преподобного Сергия, но в боль¬шей мере представители светского, княжеско-боярского сословия. Образ Радонежского, словно незримый стяг, реял над головами многих потомков, благодаря чему элита просуществовала целый исторический виток и только с реформами Петра была заменена на новую.