Книга Мастеров

через час на работу ... не на трассу если чо

«Ох, и дикий же народ, − вздыхает Барин. − Просвещать и просвещать»
29 октября 2009, 18::04
Текст: Дмитрий Бавырин

Фильм «Книга мастеров» по мотивам русских сказок стал первым русским проектом Walt Disney Pictures, а посему имел неплохие экспортные перспективы. Однако продавать свою фольклорную идентичность у России традиционно получается хуже, чем, например, у американских индейцев. Не случилось чуда и теперь: помпезно-безвкусная, невнятная, переполненная плагиатом и ляпами картина если на что и способна, так это утвердить ходульные стереотипы о русских – вечно пьяных лапотников, крестящихся на грозовые тучи.

История про Каменную Княжну, дочь ее Катю, мать ее Ягу и «мастера мастеров» из деревни, что живет алкоголизмом да резьбой по камню, судя по всему, идет от уральских сказов Бажова про Хозяйку Медной горы. Правда, несколько локальный характер произведений Бажова не давал желаемого размаху, потому в деревню посадили архетипичного Барина, на архетипичную цепь архетипичного дуба – русалку, в архетипичную избу – Сказительницу, архетипичное Кащеево яичко заперли в сейф, а Данилу-мастера переименовали в Ивана, ибо большинство русских, как известно, зовут Иванами.

Иного переосмысления классического, как сказки Пушкина, и однозначного, как Владимир Вольфович, сюжета в фильме «Книга мастеров» нет, хотя визитная карточка Disney – это как раз переосмысление и актуализация (сравните с первоисточником хоть «Аладдина», хоть «Книгу джунглей», хоть «Золушку»). Не то чтобы обошлись совсем уж без «актуального юмора» (путеводный клубок, к примеру, пищит, как GPS-навигатор), но он, во-первых, не смешной, во-вторых, не актуальный, в-третьих, понятен только русским.

Подобную местечковость проекта объяснить можно лишь тем, что кураторы из Walt Disney Pictures в процесс принципиально не вмешивались, разве только попросили по традиции главную злодейку не убивать, а отправить в закат и на перевоспитание. Скорее всего, зря: теперь «Книга мастеров» имеет все шансы повторить «успех» «Морозко».

Эта классическая сказка Александра Роу, будучи выпущенной в США на видео, неожиданно угодила в очередной список «худших фильмов всех времен и народов», что, впрочем, объяснимо: нация, фольклор которой по объективным причинам начинается с городских легенд, испытывать уважение к чужому тысячелетнему не обязана. Поэтому славянская (в меньшей степени – общеевропейская) традиция делать добрых персонажей красивыми, а злых – уродливыми была списана на неполиткорректность. А «сарай на курьих ногах», «старуха-людоед-трансвестит» и «бородатый мужик с посохом-холодильником» − на мак из Чуйской долины.

#{photos=343218}Ну и пусть себе. Ввиду разницы культурного бэкграунда в наркомании подозревали даже гениального Хаяо Миядзаки, перенесшего в своих «Унесенных призраками» самых чудаковатых персонажей японской демонологии (подозревали, к слову, в России, а не в США, где с культурой аниме познакомились раньше). Все это идет по разряду казусов глобализации: Роу снимал свою сказку для русского зрителя, Миядзаки – для японского, продукт этот был изначально не экспортный.

Однако «первому российскому фильму студии Disney» оправдаться тем же самым не удастся. Есть мнение, что продукция под мировым брендом должна быть рентабельна и сниматься с мыслью «как бы родину не опозорить». Это в лучшем случае. Не в нашем.

Данная картина злит даже не операторской, сценарной или режиссерской работой (они одинаково ужасны), а именно подходом, аналогичным подходу АвтоВАЗа (мол, захавают, не балованные). Поэтому останавливаться на операторской, режиссерской и сценарной работе не будем, перейдем сразу к подходу, когда нарубили мелко – и в таз.

Стилистически все это напоминает не Бажова, не Роу, не Walt Disney Pictures, а полнометражный «Ералаш». Взяв все общие места из русских сказок, режиссер Вадим Соколовский даже не позаботился о скрепляющем материале, по факту поставив актеров перед тезисом «твоя роль, ты и выкручивайся». Большинство, к их чести, выкрутились, но потому лишь, что речь идет либо об актерах, находящихся вне критики, либо об актерах, которые просто не умеют играть плохо, либо о тех и других сразу (Ахеджакова, Гафт, Аросева). Но это не отменяет данности, что присутствие половины фольклорных персонажей не оправдано ничем, кроме личной радости режиссера-дебютанта: «Вау, у меня Куценко снимается».

#{movie}Снимается Куценко, как не трудно догадаться, в роли Кащея – харизма не клюква, ее не раздавишь. Адекватная имиджу роль предложена и Артуру Смольянинову (Каменный воин Янгул): камень − он камень и есть. А вот к выбору актера на главную роль режиссер подошел оригинально и, по собственному признанию, искал парня «с нестандартной внешностью». Насколько оправдан такой мотив в эпоху, когда гримеры могут омолодить Бреда Питта на 30 лет и состарить на 40, − вопрос открытый. Тем более что в кадре дебютант Максим Локтионов то «дает пацанчика», то жмется, как курсистка на первом свидании, но на мимике это не отражается совершенно – три лексемы, полторы эмоции.

Возможно, впрочем, это не его вина и не приговор конкретному дебютанту, а лишь свидетельство хрущобного минимализма фантазии Соколовского. Так, «мастер мастеров» и «гениальный камнерез» ковыряется в камнях с таким видом, как будто ему режиссер дал горсть камней и велел ковыряться.

За неимением фантазии на скрепляющий материал для сценок-побасенок пошли стереотипы, хохлома и «рашен-деревяшен». Однако в итоговой картинке нет и намека на наивное, но милое славянофильство Васильева («Финист Ясный Сокол») или постмодернизм Юзовского («Там, на неведомых дорожках»). Скорее, ищите там русофобию: мужики-лапотники дружно крестятся на грозовые тучи, чтобы потом, осушив бутыль чего-то мутного, пристрелить из ружья главную героиню. Это, напомним, детская сказка.

Повторюсь, что подозревать заокеанских продюсеров в намерении снять русофобскую картину неразумно: по режиссеру видно, что он сам управился. Большинство его находок непереводимо ни на один язык мира, как непереводим и весь фильм вообще, лексика которого – гнетущая какофония из архаики («долго ли, коротко ли», «чему быть, того не миновать», «скоро сказка сказывается про бел-горюч камень Алатырь») и кэвээновских шуток («прорубили мы в лесу просеку и назвали Рублевкой»).

Кстати, о переводе: невыход «Книги мастеров» в мировой прокат – первоочередная задача Комиссии по улучшению имиджа России за рубежом. Этот позор надо пережить здесь, по-семейному. И беда даже не в том, что Чуйскую долину в фильме разглядят обязательно (объяснение «тридцать четвертого богатыря» Ефремова, что его уволили в запас, чтоб стихотворный размер не портил, покажется вымученным даже тем, кто «Царя Салтана» наизусть помнит). Куда хуже, что разглядят в нем прямой плагиат: центральную сцену с оживлением каменного цветка (важный этап покорения мира Каменной Княжной) настолько бессовестно сперли из «Властелина колец», что остается развести руками и процитировать Барина-Куравлева: «Ох, и дикий же народ, просвещать и просвещать». Аналогичный тезис озвучит любой, кто рос не на сказках Арины Родионовны, но матушки Гусыни или дядюшки Римуса.

Словом, за бездарно потраченную возможность создать экспортный продукт с бюджетом и этнически-фольклорными русскими завитушками кому-нибудь неплохо бы оторвать руки. Помпезно-безвкусная «Книга мастеров» − это даже не Арбат, не та Россия резных наличников, которую обычно показывают иностранцам. Ибо одно дело – расписная матрешка, другое – откровенно топорная работа Соколовского, пахнущая чуть ли не национальным позором. Или, если хотите, позорищем, что по-старославянски – театр. Уездный театр юного зрителя как экспортный продукт. АвтоВАЗ, Владимир Шаинский, лимонад «Колокольчик», трусы сатиновые «Пионер» et cetera. Все лучшее – детям.

«Дети у вас прекрасные, а то, что вы делаете руками, – все очень-очень плохо» (с).