Мировой кризис

ФИНАНСОВО-ЭКОНОМИЧЕСКИЙ КРИЗИС, начавшийся в 2007 г. в США и сегодня охвативший по сути весь мир, часто сравнивают с кризисом 1929-1933 гг. Последний, в свою очередь, был финальной фазой затяжного кризиса 1873-1933 гг. Кстати, с этим длительным кризисом, эпоху которого голландский историк Я. Ромейн назвал "водоразделом", нередко сравнивают кризисную хронозону, начавшуюся в 1970-е, а ещё точнее — в 1973 г. и продолжающуюся до сих пор. Кризис "водораздела" 1873-1933 гг. был временем "пересдачи карт социальной игры" (Ф. Бродель), "пересдачи Карт Истории", и те, кто ухватил главные козыри, оказались "на коне" вплоть до новой пересдачи, начавшейся в 1970-е годы. Более того, у них неплохие шансы в новую эпоху добавить к старым козырям новые. Так сказать, "деньги к деньгам". Впрочем, может оказаться и "пепел к пеплу" — это как Бог бросит кости.

Значение кризиса 1873-1933 гг. неоспоримо. Именно тогда сформировались основные субъекты (игроки, агенты) ХХ века: финансовый капитал, его брат-враг революционное социалистическое движение, спецслужбы, организованная преступность; именно тогда сформировались основные противоречия, которые пришлось разрубать ХХ веку: британско-немецкие, американо-британские, немецко-русские; именно тогда была определена философская и научная повестка дня ХХ в., рухнули последние империи Старого Порядка, который буржуазия ломала с конца XVIII в., оформились государственно-монополистический капитализм (ГМК), коммунизм — системный антикапитализм, фашизм, национал-социализм и национально-освободительное движение. И, тем не менее, более правильным представляется сравнивать "водораздельный" кризис конца ХХ — начала XXI в. не с "ромейновским", а с кризисом 1490-1560-х годов, кризисом намного более масштабным, чем таковой 1870-1930-х годов, а главное — системным.

"Ромейновский" кризис был структурным, то был переход от одной структуры капсистемы к другой, тогда как в конце XV — начале XVI в. рождалась сама капсистема, возникали её базовые институты: рынок, государство, политика и др. Т.е. возникало то, что слабеет, тает и отмирает в условиях кризиса конца ХХ — начала XXI в., одним из эпизодов которого является финансово-экономический кризис, стартовавший в 2007 г. Выходит, "водораздельный" кризис конца ХХ — начала XXI в. — системный и знаменует кризис и конец капитализма как системы? Скажу сразу — да, это конец капсистемы, причём процесс этот происходит не только стихийно. Он также является результатом сознательных действий верхушки мирового капиталистического класса, нескольких сот (максимум тысячи — полутора) семей, "властелинов колец" капиталистического Мордора, которые демонтируют капитализм в своих собственных интересах — интересах сохранения власти, привилегий и богатств. Но прежде чем разбирать этот вопрос, взглянем на другие системные кризисы — это необходимо для лучшего понимания того кризиса, в котором мы живём и который, подобно водовороту, способен унести нас в Мальстрём Истории.

ХРОНОЛОГИЧЕСКИ БЛИЖАЙШИЙ к нам системный кризис — кризис феодализма и возникновения капитализма, кризис "длинного XVI века" (1453-1648 гг.), решающая фаза которого пришлась на 1490-1560 годы. Главная загадка этого кризиса — генезис капитализма.

Среди различных концепций генезиса капитализма есть две базовые — Карла Маркса и Макса Вебера. Веберовская концепция возникновения капитализма из духа протестантизма несостоятельна прежде всего эмпирически: она базируется на материале одной из германских земель, хронологически отражающем очень короткий период времени.

В марксовом объяснении проблема заключается в следующем. Согласно общей теории Маркса, переход от одной системы к другой — социальная революция — происходит тогда, когда производительные силы старой системы перерастают её производственные отношения, последние ломаются, и возникает новая система таких отношений, которые адекватны производительным силам-переросткам. Если бы Маркс был прав, то каждая новая социальная система ("формация") стартовала бы с уровня производительных сил, более высокого, чем тот, что был характерен для прежней. В исторической реальности всё наоборот. Феодализм достиг уровня производительных сил поздней Античности только в XI-XII вв., т.е. ранний феодализм по уровню развития производительных сил уступал поздней Античности; капитализм достиг уровня развития производительных сил позднего феодализма только в начале XVIII в., т.е. 300-400 лет он догонял прошлое. По-видимому, истоки кризиса как и корни генезиса капитализма надо искать — кстати, вполне в марксовом духе — в другом, а именно в классовых интересах основных, системообразующих субъектов/агентов системы. Исследования последних десятилетий показали, что именно классовый интерес феодалов (сеньоров) в сохранении власти и привилегий, борьба за это стали основой генезиса капитализма. Прав Гераклит — "борьба — отец всего". Как было дело?

В середине XIV в. в Европу пришла эпидемия чумы — Чёрная смерть, выкосившая 20 млн. из 60 млн. населения, т.е. треть. Крестьянских рук стало не хватать, сделочная социально-экономическая позиция крестьянина (а также арендатора и батрака) по отношению к сеньору улучшилась. Сеньоры попытались изменить ситуацию, ответом в 1378-1382 гг. стали сразу три восстания ("чомпи" во Флоренции, "белых колпаков" во Франции, под руководством Уота Тайлера в Англии), а по сути — народная антифеодальная революция, надломившая западноевропейскому (собственно, никакого другого в истории и не было) феодализму хребет.

С этого момента, как считают исследователи, наиболее вероятным вектором стало развитие западноевропейского социума в направлении "кулацкого рая" и "бюргерского рая", т.е. такого социального устройства, в котором сеньоры превращались просто в богатых землевладельцев или богатых бюргеров, утрачивая значительную часть привилегий и статуса. Сеньоры оказались перед выбором: утратить привилегии по отношению к массе населения или же поступиться ими по отношению к королевской власти. Да, они не любили королей, воевали с ними, но низы припёрли их к стенке, и сеньоры пошли на союз с короной.

Эта схема существенно отличается от либерально-марксистской, согласно которой союз и борьба короны и бюргеров (буржуазии) против сеньоров стали тем фундаментом, на котором "вырос" капитализм. Разумеется, и тот расклад социальных сил, о котором говорили либералы и марксисты, имел место. Но не он был главным, главным был путь превращения феодалов в капиталистов, подключения их к возникавшему в XVI в. мировому рынку. На обширном материале это хорошо показал Р. Лашмэн в работе "Капиталисты против своей воли" .

Первым же результатом союза короны и сеньоров стало появление так называемых "новых монархий" (Людовика XI во Франции, Генриха VII в Англии) — структур значительно более институциализированных, чем феодальные и намного более репрессивных, чем эти последние; король стал "непосредственным" сувереном по отношению ко всем подданным, а не только по отношению к своим вассалам; обязанности новой, по сути постфеодальной знати по отношению к короне стали более тяжёлыми, чем таковые вассалов эпохи феодализма . Для "новых монархий" не было термина, и он был изобретён. Это сделал Макиавелли, "запустивший" термин lo stato — государство. Государство стало мощнейшим оружием экс-феодалов против низов. Другим оружием стала армия нового типа.

В 1492 г. Колумб открыл Америку, и в XVI в. в Западную Европу хлынуло серебро и золото. Эти средства вкладывались прежде всего в военное дело. Результат — военная революция XVI в., возникновение новой формы военной организации, с которой низам было трудно справиться. Кроме того, открытие Америки, возникновение того, что К. Маркс назвал "мировым рынком", а И. Валлерстайн — "европейской мир-системой" и что по сути представляло собой систему нового международного — североатлантического — разделения труда, обеспечило верхам качественно новые возможности. Включившиеся в эту систему экс-феодалы и купцы резко улучшили свою сделочную социально-экономическую позицию по отношению к низам, поскольку теперь оперировали на более высоком уровне экономического пространства — макрорегиональном, чем низы, оставшиеся на локальном уровне, зависимом от макрорегионального.

В результате всех этих изменений к 1648 г. в Западной Европе у власти и на разных уровнях находилось 90% семей, правивших "полуостровом" в 1453 г. Таким образом, феодалы в своих классовых интересах демонтировали феодализм, чтобы сохранить власть, привилегии и богатство и в процессе этой борьбы создали новую систему. Капитализм, таким образом, есть побочный продукт борьбы феодалов за трансляцию себя в будущее в новом системном "обличье". Удивительно? Ничуть. Ведь писал же В.В. Крылов о том, что классовая борьба есть развитие производительных сил (прежде всего социальных) за пределами сферы производства.

Следующий кризис, о котором необходимо сказать — кризис поздней Античности, антично-рабовладельческой системы (IV-VI вв. н.э.). От позднефеодального этот кризис отличается многим. Отмечу главное. Во-первых, античное рабовладение было системой экстенсивной (экстенсивно-ориентированной), ей нужны были экспансия и наличие периферии. Интенсивно-ориентированный феодализм в этом не нуждался. Во-вторых, в ходе кризиса поздней Античности верхушка Западной Римской империи была уничтожена, рассеяна или поглощена верхушкой варварских племён. Между позднеантичными и раннефеодальными верхами отсутствует преемственность, а между концом Античности и началом феодализма — Тёмные века (VI-VIII вв. н.э.).

Позднеантичный кризис, в отличие от позднефеодального, — пример неудачных действий верхушки и краха системы вместе с этой верхушкой. Показательно также и то, что кризис феодализма, обернувшийся демонтажём, не уничтожил западную цивилизацию — капитализм стал (хотя и с нюансами) следующей стадией её развития, тогда как кризис антично-рабовладельческого общества стал крушением античной цивилизации, т.е. ещё и цивилизационным, в отличие от позднефеодального, кризисом (кризис "длинного XVI века" был внутрицивилизационным).

Третий кризис, о котором пойдёт речь (и третий тип кризиса) — верхнепалеолитический (25 тыс. — 10 тыс. лет до н.э.). Это, пожалуй, самый страшный — ресурсно-демографический (социобиосферный) — кризис. Он длился 15 тыс. лет, подвёл черту под несколькими сотнями тысяч лет палеолита и охватил почти всю планету, точнее, её населённую часть. Его результатом стало сокращение населения планеты на 80%, упадок и деградация общества и культуры. Выходом из кризиса верхнего палеолита стала так называемая "неолитическая революция" — возникновение земледелия, скотоводства, городов, классов и т.п., одним словом — Цивилизации.

Итак, перед нами три различных кризиса: системный формационный; системный формационно-цивилизационный (в узком, конкретном смысле термина "цивилизация") и системный социобиосферный, сменивший один тип "Игры Общества с Природой" (С. Лем) — Палеолит, на другой — Цивилизацию.

Ну а теперь, познакомившись с тремя системными кризисами, посмотрим, что происходит в современном мире, точнее, что происходило с 1970-х годов. По сути, на глазах исчезает, тает тот мир, который возник в 1870-1930 годы и который расцвёл в "славное тридцатилетие" (Ж. Фурастье) 1945-1975 гг.

СЛАБЕЕТ И ПРИХОДИТ в упадок нация-государство; ухудшается положение средних и рабочих слоёв даже ядра капсистемы, не говоря уже о её низах и о её периферии; скукоживается гражданское общество — и по возможности влиять на власть на национальном и тем более на глобальном уровне и по сути: многие западные социумы из обществ граждан превращаются в общества общин и меньшинств, т.е. становятся постзападными; политика всё больше превращается в комбинацию административной системы и шоу-бизнеса; рынок сменяется монополией; в упадок приходит рациональное знание, будь то прогрессистские идеологии марксизма и либерализма как элементы геокультуры Просвещения, или наука — появляются книги с символическими названиями "Конец прогресса", "Поминки по Просвещению"; стремительно деградируют наука об обществе (детеоретизация, мелкотемье) и образование; Болонская система подрывает университет как феномен эпохи Модерна; налицо упадок христианской морали и нравственности — по сути мы уже живём в постхристианском обществе; в мире растёт число мусорных/трущобных людей — "новых отверженных", в среде которых зреют гроздья гнева.

Почему это происходит? Отчасти процессы, о которых идёт речь, носят стихийный характер, отчасти — проектный, т.е. представляют собой результат сознательных действий. Чьих?

В 1975 г. увидел свет доклад "Кризис демократии", написанный по заказу Трехсторонней комиссии С. Хантингтоном, М. Крозье и Дз. Ватануки. В докладе чётко фиксируются угрозы положения правящему слою — прежде всего то, что против него начинают работать демократия и welfare state (государство всеобщего социального обеспечения), оформившиеся в послевоенный период. Под кризисом демократии имелся в виду не кризис демократии вообще, а такое развитие демократии, которое невыгодно верхушке.

В докладе утверждалось, что развитие демократии на Западе ведёт к уменьшению власти правительств, что различные группы, пользуясь демократией, начали борьбу за такие права и привилегии, на которые ранее никогда не претендовали, и эти "эксцессы демократии" являются вызовом существующей системе правления. Угроза демократическому правлению в США носит не внешний характер, писали авторы, её источник — "внутренняя динамика самой демократии в высокообразованном, мобильном обществе, характеризующимся высокой степенью (политического. — А.Ф.) участия". Вывод: необходимо способствовать росту невовлечённости (noninvolvement) масс в политику, развитию определённой апатии, умерить демократию, исходя из того, что она лишь способ организации власти, причём вовсе не универсальный: "Во многих случаях необходимость в экспертном знании, превосходстве в положении и ранге (seniority), опыте и особых способностях могут перевешивать притязания демократии как способа конституирования власти".

Ослабление демократии и среднего слоя предполагало ослабление базовых институтов капиталистического общества, по сути — их демонтаж. Речь идёт о нации-государстве, политике, гражданском обществе, рациональном знании. Иными словами, речь идёт о капитализме. Здесь необходимо отметить, что вопреки представлению многих, капитализм — это не просто торжество капитала, капитал существовал до капитализма и будет существовать после него.

Капитализм есть сложная институциональная система, ограничивающая капитал в его долгосрочных интересах и обеспечивающая (прежде всего с помощью государства) его экспансию в пространстве. Последнее имеет жизненно важное значение для капитализма в силу его экстенсивной ориентированности. Иным капитализм быть не может, он решает многие свои противоречия, вынося их за собственные рамки и прирастая пространством.

Как только мировая норма прибыли снижается, капитализм выхватывает, вырывает кусок из некапиталистической зоны и превращает его в капиталистическую периферию — источник дешёвой рабочей силы и рынок сбыта. И так до следующего серьёзного снижения прибыли; отсюда — колониализм, колониальная экспансия, которая происходила не постоянно, а рывками. Подчеркнём: для нормального функционирования капитализму необходима некапиталистическая зона, которую он превращает в капиталистическую периферию и без которой он тоже не может существовать — так же, как антично-рабовладельческая система без своей периферии. Помимо прочего, эксплуатация периферии помогает поддерживать социальный мир в центре ("ядре"), поддерживать определённый уровень жизни большей части его населения. Ну а ограничителями капитала в самом ядре являются, как уже говорилось, нация-государство, политика, гражданское общество и ряд других форм и институтов. И, как мы знаем, именно эти институты и связанные с ними социальные группы разрушаются/демонтируются с середины 1970-х годов. Демонтаж этих институтов означает по сути демонтаж капитализма как системы, который предпринимается наднациональной (мировой) верхушкой в интересах сохранения ею власти (мирового контроля), привилегий, богатства с 1970-х годов, который ускорился в 1990-е и, по-видимому, ещё более ускорится в 2010-е годы. В чём причины этого процесса?

ПЕРВАЯ ИЗ ПРИЧИН носит откровенно классовый характер. На рубеже 1960-1970-х годов верхушка буржуазии в ядре капсистемы в условиях роста экономического благосостояния и политического влияния среднего и рабочего классов, левых партий, увеличения "размеров" нации-государства в форме welfare state оказалась в положении, сходном с тем, в котором оказались феодалы в XV в. Ход был сделан аналогичный — демонтаж системы. Только если феодалы не понимали, что делают, а действовали, повинуясь социальному инстинкту, то буржуины, на которых работают тысячи "фабрик мысли" ("think tanks") затеяли демонтаж сознательно, хотя вполне возможно, что сначала думалось о демонтаже элементов, а не системы в целом. Однако вскоре системная перспектива стала очевидной.

Выявилось это с глобализацией, особенно после крушения главного бастиона "системного капитализма" — СССР. Глобализация (капиталов) — "дочка" НТР и "внучка" холодной войны — стала полной победой капитала, который превращается в электронный сигнал и преодолевает практически все ограничения (пространственные, социальные, политические); реальное не может контролировать виртуальное — разные уровни (а наоборот — возможно). Весь мир стал капиталистически-неолиберальным, включая СССР, Восточную Европу, Китай. Капитал(изм) везде! Победа! Однако как написал по другому поводу Н. Коржавин "Но их бедой была победа — / За ней открылась пустота". Исчезла некапиталистическая зона и теперь капитал(изм) уже не может решать свои проблемы, вынося их вовне — некуда. А войны типа 1914-1918 и 1939-1945 гг. тоже невозможны.

Куда ж бедному капитализму податься? Где искать источники для дальнейшего накопления? Только внутри самого себя. Но всё дело в том, что капитализм — это экстенсивно, а не интенсивно ориентированная система, он институционально "заточен" под экстенсив, и его переориентация, "перезагрузка Матрицы" требует демонтажа системообразующих элементов, т.е. самой системы и создания на её месте иной, которая типологически, эквивалентно-нишево будет похожа на феодализм, точнее, станет возвращением к принципам его организации на новом, более высоком витке "спирали развития" — с поправкой на то, что это будет уже не западный, не христианский и не локальный социум. Исчерпание земного пространства с глобализацией стало ещё одной, помимо классовой, причиной демонтажа капитализма.

Итак, демонтаж капитализма его верхушкой a la демонтаж феодализма в 1453-1648 гг. Но всё ли продумали властелины его колец и их интеллектуальная обслуга? У меня плохая новость для "демонтажников-высотников": с капитализмом не получится так, как вышло с феодализмом — у феодализма не было периферии, наличие которой существенно меняет и суть кризиса, и процесс демонтажа, и вектор их развития. Включив в свои процессы, в мировой рынок огромные массы населения, всю планету, капитализм демографически вырастил свою афро-азиатскую и латино-американскую периферию так, как население самих этих регионов никогда не выросло бы. И теперь эта капиталистическая периферия, по сути не нужная ядру так, как в "старые добрые капиталистические времена", просто так не отвяжется. Она давит на ядро, Юг проникает на Север, создаёт свои анклавы и подрывает его; то, что А.Дж. Тойнби-младший называл "союзом внутреннего и внешнего пролетариата", способствует периферизации ядра, его захвату периферией с прямой и явной угрозой если не смены, то существенной модификации элит, по крайней мере значительной их части. Таким образом, попытка демонтировать капитализм a la феодализм оборачивается кризисом не позднефеодального, а позднеантичного типа, а ещё точнее, комбинирует черты и качества обоих. Но это не всё. Есть ещё одна плоха новость.

Капитализм — глобальная, планетарная система, основанная на эксплуатации не только человека, но и природы. Включив в свои производственно-экономические процессы биосферу в целом, капитализм привёл её в состояние глобального экологического, а человечество — в состояние ресурсного кризиса. Типологически такого не было со времён верхнепалеолитического кризиса. При этом конечно, нынешний масштаб несопоставим с верхнепалеолитическим. Таким образом, демонтаж капитализма развивается на фоне глобального биосферно-ресурсного кризиса, а к его позднефеодальному и позднеантичному кризисным качествам добавляется намного более тяжёлое по своему содержанию и последствиям — верхнепалеолитическое. Мы получаем кризис-матрёшку, кризис-домино, где один кризис влечёт за собой другой, более масштабный и разрушительный.

Чертами трёх кризисов, о которых шла речь, нынешний кризис-демонтаж капитализма не исчерпывается. Его кризис автоматически означает ещё несколько кризисов. Во-первых, это кризис западной цивилизации в том виде, в каком она сформировалась за последние тысячу лет. Во-вторых, это кризис христианства в самых разных его аспектах: частном (кризис протестантского отношения к труду на фоне стремительно растущих тенденций к гедонизму, потреблению, более или менее активному ничегонеделанию как верхов, так и низов), общем (кризис христианского типа личности), проектном. О последнем стоит сказать особо, поскольку кризис капитализма конца ХХ — начала XXI в. это и кризис библейского проекта.

В течение двух тысячелетий верхушка (сначала средиземноморская, затем европейская, а в XIX-ХХ вв. — мировая), использовав и приспособив к своим нуждам протестно-эмансипаторский проект Иисуса Христа и одновременно приглушив его (идейно — с помощью прежде всего Ветхого Завета, организационно — с помощью христианской церкви), превратила его в библейский проект. Библейский проект как средство держать в узде "маленького человека" главным образом изнутри (интериоризация контроля) сменил древнеегипетский проект, последним персонификатором которого была Римская империя, с его акцентом на внешний контроль. Несмотря на то, что библейский проект дал немало сбоев (откол католицизма от православия — ортодоксии в политических целях; возникновение протестантизма как начало иудаизации христианства; возникновение пантеистического и атеистического Просвещения и его "отростков" — либерализма и особенно марксизма как не просто светской, а дехристианизированной версии библейского проекта), в течение почти двух тысяч лет в целом, пусть всё хуже, но он справлялся с задачами, для решения которых его создали. С последней трети ХХ в. библейский проект не работает. "Демонтажники" капитализма должны будут создать не только новую систему, но и новый проект. Глобофашизм "неоконов" — этих леваков, прошедших "правую школу" Лео Штрауса и начитавшихся Платона, вряд ли пройдёт.

В-третьих, кризис капитализма — это кризис Цивилизации, т.е. земной цивилизации в том виде, в каком он существует последние 10-12 тыс. лет (13653 года по индийской хронологии; 13542 года — по древнеегипетской и ассирийской; 10498-10499 по хронологии ольмеков и майя). Эпоху земной цивилизации я называю Эпохой (или Временем) Пирамид и Сфинкса: археологические данные последних десятилетий свидетельствуют, что возраст пирамид и особенно Сфинкса древнее, чем предполагалось, датируются эти сооружения 8-10 тысячелетиями до н.э. и построены по-видимому представителями цивилизации, предшествовавшей египетской.

Мир Пирамид подходит к концу вместе с капитализмом. Научно-техническая революция (НТР), благодаря которой информационные (вещественные) факторы начинают господствовать над вещественными ("материальными") — это не вторая промышленная революция, а нечто более серьёзное, сопоставимое по масштабу с неолитической.

Мир доживает последние относительно спокойные десятилетия перед кризисом-матрёшкой, аналогов которому не было и который, похоже, сметёт не только капитализм с его сторонниками и противниками, но всю посленеолитическую цивилизацию. И если человечеству удастся, пусть сократившись в численности до 0,5-1,0 млрд., пережить его, то новый социум скорее всего будет отличаться от Цивилизации (Мира Пирамид — в том смысле, что египетские пирамиды — главный символ всей посленеолитической эпохи) не меньше, чем она отличалась от Палеолита.

В-четвёртых, речь должна идти о кризисе белой расы, само существование которой экспансия капитализма, вызвавшая демографический взрыв на Юге и массовую миграцию его жителей на Север, поставила под угрозу — число белых в современном мире стремительно снижается.

В-пятых, на повестку дня может быть поставлен кризис Homo sapiens. Одно дело кризис биосферы 25 тыс. лет назад, и совсем другое — сегодня, на планете, напичканной атомными станциями, бактериологическим и иным оружием, с населением 6,6 млрд. человек (к 2030 г. будет 8 млрд.). Планетарная катастрофа может либо вообще выкосить население, либо оставить на нём такой отпечаток, что дальнейшее "развитие" окажется возможным лишь в одной форме — деградации.

ТАКИМ ОБРАЗОМ, демонтаж капитализма открыл невиданный ящик невиданной Пандоры с невиданными последствиями. А ведь мы ничего не сказали ни об усилении в XXI в. (пик — XXII в.) геовулканической активности, ни о неизбежном изменении направления земной оси (происходит раз в 12-15 тыс. лет, последняя произошла 12-13 тыс. лет назад), ни о том, что заканчивается "долгое лето" — тёплый десятитысячный отрезок в каждом стотысячелетии — 90 тыс. лет приходятся на ледниковый период.

Разумеется, от всего этого можно отмахнуться как от нагнетания страхов, от "черновидения" (Ст. Лем). Однако лучше жить по принципу "кто предупреждён, тот вооружён", чем стать жертвой "синдрома Сидония Аполлинария", т.е. в упор не видеть уже нависшей над головой угрозы.

Каковы варианты посткризисного развития — разумеется, если удастся выйти из кризиса минимально катастрофичным образом? Теоретически вариантов несколько — от высокотехнологичной цивилизации того типа, что описывал Иван Ефремов в "Туманности Андромеды", до футуроархаических империй того типа, что Лукас изобразил в "Звёздных войнах": иными словами от Дара Ветера до Дарта Вейдера. Реально новая система скорее всего будет футуроархаической — мир сверхновых технологий будет соседствовать с миром неоархаических или даже неоварварских структур.

Как и в XIV-XVI вв., на планете будет мозаика различных форм социального, властного и экономического устройства. Это будет мир контрастов: рядом со сверхсовременными анклавами "регион-экономик" (Е. Омаэ) будут существовать демодернизирующиеся, архаичные и даже асоциальные зоны. Капиталистическая эпоха, особенно её модерновая фаза, будет казаться фантастическим временем, которое быстро мифологизируют. Темпы развития посткапиталистического, постцивилизационного мира будут заметно ниже, чем капсистемы, а возможно даже и Эпохи Пирамид в целом. Скорее всего, Цивилизация была краткой экспонентой между двумя асимптотами — Палеолитом, и тем, что идёт на смену Цивилизации. Грустно? Да. Но грустно с точки зрения Просвещения, библейского проекта и христианства, с которыми надо попрощаться, — vixerunt. Будущее — это не линейное продолжение эпохи капитализма и даже Эпохи Пирамид, это нечто другое, более сложное и более простое одновременно.

Развитие новой системы, а как и большинство социальных систем она просуществует 600, самое большее 1000 лет, будет протекать во всё менее благоприятных природных условиях, а потому вполне возможны, если не неизбежны дальнейшее нарастание варваризации и архаизации в разных частях планеты. В любом случае одной из важнейших задач людей этого неласкового будущего будет сохранение знаний и подготовка к природным катастрофам, прежде всего — к новому ледниковому периоду. Однако за это неласковое будущее XXIII-XXX (?) веков надо ещё будет побороться и в XXI — XXII вв., и сегодня.

Что можно сегодня противопоставить демонтажникам? Не так много, но и не так мало — волю и разум. Волю противопоставить их социал-дарвинистскому прогрессу этику брахманов и кшатриев, т.е. этике менял с их философией гешефта надо противопоставить этику воинов и жрецов (священников). Разум — это новое рациональное знание о мире. Новая этика и новое знание — вот щит и меч против цивилизации менял. Гарантирует ли это победу? Нет. Победа обретается в борьбе. Но это гарантирует волю к победе и достоинство как состояние ума и души. И надежду на то, что мы пройдём кризис, в который погружаются капитализм и западная цивилизация, что мы останемся на корабле, скользящем по волнам Океана Времени, в который погружается Эпоха Пирамид.