Хорошо ли жилось в Советском Союзе ?

Полузащитник «Зенита» Игорь Денисов отказался играть с «Крыльями Советов» потому, что ему платят всего 3 млн евро в год (в месяц это 10 млн рублей), а бразильцу Халку, купленному «Зенитом», платят больше. По мнению Денисова, это несправедливость, и он потребовал, чтоб ее устранили: платили ему 5 млн евро в год, то есть не 10, а 15 млн рублей в месяц.

Руководство клуба, однако, не пошло у него на поводу и разъяснило широким массам, что Халку платят всего, может, 4 млн евро, а бельгиец Витсель получает даже меньше Денисова. Правда, им обоим выплатили подъемные на переезд и обустройство, но ведь и Денисову тоже оказывали помощь. Он строит дом, и ему не хватало средств, и в прошлом году клуб пошел ему навстречу и дал «серьезные деньги».

То есть он получает 10 млн в месяц, но ему не хватает на строительство дома.

Вот это что за дом, а?

Но бог с ним, с домом, не будем отвлекаться. Главное в этой истории — не дом. Главное — что полузащитник «Зенита» Игорь Денисов искренне верит, что дело не в деньгах, а в справедливости. Что это абсолютно справедливо — получать 15 млн рублей в месяц из денег страны, в которой подавляющее большинство населения живет на 10 тысяч рублей.

Разумеется, мне известно, что в иностранных клубах футболистам примерно такие зарплаты и платят. Но есть разница между теми клубами и «Зенитом». Иностранные клубы оплачиваются частными лицами и коммерческими компаниями. А игрокам «Зенита» зарплату платит «Газпром» и газпромовские структуры, то есть государство. Поэтому отношение к деньгам здесь не может быть таким же, как в тех клубах. Государственные деньги должны расходоваться на государственные нужды, а не на зарплату футболистам. С какой же стати государственные люди вкладывают их в питерский клуб? Да еще как вкладывают! В каком сумасшедшем количестве!

Бред. Маразм. Так нельзя.

Но у нас почему-то считается, что можно. Что это совершенно нормально — оплачивать из государственных денег «Зенит». И чем дальше, тем больше растут аппетиты. Строительство в Питере стадиона для клуба сначала оценивалось в 6,7 млрд руб., теперь стоимость выросла до 44 млрд — дороже «Уэмбли» в Лондоне.

Скандал со страховками и вовсе выходит за всякие рамки. Больше половины всех денег, которые в 2011 году выплатило гражданам питерское отделение Фонда социального страхования, было выплачено 12 футболистам «Зенита», получившим легкие травмы. Всего 162,2 млн руб.

Вам вот положена будет страховка, так вы за ней побегаете пару месяцев, а получите в результате копейки. К игрокам «Зенита» иное отношение. Синячок? Пожалуйста, 200 тыс. рубликов на лечение. И никого не волнует, что вы, может, иностранец, хотя ФСС по закону должен выплачивать страховки только гражданам России.

Теперь вон вырастили борца за справедливость в размере 5 млн евро. И ничего, никто даже не возмущается, хотя парень ну явно зарвался. Руководство «Зенита» в наказание просто отправило его играть с молодежным составом: пусть извинится, и мы его вернем, он же нужен команде.

Какой, блин, команде? Зачем она вообще нужна — такая команда за такие бабки? Для чего? Для пропаганды среди населения спорта и здорового образа жизни?

Да население и не вспомнит, с кем и как «Зенит» играл в этом году. Оно будет помнить только ...вшегося полузащитника, которому мало 10 млн. Помнить и ненавидеть его, а заодно и государственных покровителей «Зенита» — старых дурней, обмотавшихся сине-белыми шарфами и рассевшихся в ВИП-трибунах.

Совсем они потерялись. Краев не видят.

Не спорт и не здоровый образ жизни, а ненависть — вот что они пропагандируют.

Ильф Илья, Петров Евгений
Дух наживы

Разумеется, роман Жюля Верна о полете вокруг луны - штука более интересная, чем статья об отдельных неполадках, как говорится, изредка имеющих место в некоторых звеньях товаропроводящей сети. И читать его, конечно, очень приятно. Но ничего не поделаешь. Некоторые звенья кооперации, к сожалению, находятся не на луне, а на земле. И время от времени нужно вскрывать их недочеты и в художественной форме давать отдельным негодяям по рукам.

Существует, разумеется, положительный тип кооператора и снабженца. И он, несомненно, найдет свое отражение в современной литературе. Ну, может быть, к пятнадцатому августа, к съезду писателей, отразить не успеют, но, безусловно, отразят уже в скором времени, скажем, к следующему съезду. И об этом беспокоиться не надо.

А вот что касается отрицательного типа кооператора, то тут ждать решительно невозможно. Если его не отобразить сию же минуту, то он все украдет, и нам с вами, дорогие читатели и пайщики, нечего будет покупать.

До последнего времени утехой кооперативных шакалов были усушка и утруска. За усушкой и утруской, конечно, следовали встряска и взбучка. Но все-таки это было выгодно. Взбучка бывала маленькая, а утруска большая. Шакалы наловчились и крали, в общем, незаметно. Сейчас пошли новые веяния. Стали воровать открыто и нагло.

К усушке и утруске прибавились обвешивание, обмеривание и обсчитывание.

За прилавком идет бойкая работа - подпиливаются гири, укорачиваются метры, самовольно повышаются цены. Это уж не магазин, а комната чудес.

Стремительно качаются чашки весов, летает метр, коротенький, как аршин, и продавец опытной рукой изо всех сил растягивает ткань (прием, если вдуматься, довольно простой). В толкотне и шуме ничего нельзя понять. И только придя домой, покупатель замечает, что его обокрали.

Это стало обычным.

В рабочих районах Харькова кило хлеба весит меньше, чем кило. И намного меньше. Хотелось бы, чтобы этот удивительный факт заинтересовал не только Палату мер и весов, но и другие учреждения, любящие точность.

В распределителях Электромеханического завода э 57 и э 32 постоянно недовешивают от 10 до 40 граммов хлеба.

Такая же воровская норма существует и в магазине э 54 ОРС Южных железных дорог.

В киоске Хаторга э 530 продавщица Резцова установила 30 июня новый всесоюзный рекорд обвеса - недодала покупателю Овчаренко 50 граммов хлеба, Смолину - 100 граммов и Пелехатному - 230 граммов.

Бедный Пелехатный! Подошел человек к киоску и вдруг подвергся ограблению.

Этот случай не мог остаться незамеченным. Ударники "Правды" отправились к заведующему Хаторгом Безземельному с просьбой разрешить им проверить весы. Казалось бы, в этом не было ничего обидного ни для города Харькова в целом, ни для самого Безземельного персонально.

Но главнокомандующий Хаторгом оказался чрезвычайно щекотливым в вопросах чести. Он поступил, как молодая девушка, которой неожиданно сделали грязное предложение. Он разгневался и прогнал ударников. Хорошо еще, что он не кинул им вдогонку гири. Правда, гири в Хаторге подпиленные, но даже и в этом виде они представляют собой грозное орудие обороны.

Под защитой столь вспыльчивых и благородных начальников происходит массовый обман покупателей. В большинстве харьковских магазинов продукты взвешиваются гирями клеймения 1930 года, облегченными на каждое кило по десять и пятнадцать граммов.

Так и живут. Не ходить же в магазин со своими гирями.

За кооперативными карманниками и домушниками из госторговли сплоченной группой движутся спекулянты. И это не какие-нибудь лишенцы, жалкие остатки некогда великих частников. Тут дело серьезнее. Спекуляцией занимаются руководители учреждений, бодрые члены профсоюза, иногда члены партии.

Это люди, совершенно потерявшие советское достоинство. Дух наживы овладел ими.

ЗРК завода в Одессе продает горох из своего же пригородного хозяйства своим же рабочим гораздо дороже, чем он стоит на рынке. Путем своих темных коммерческих приемов ЗРК накопил около пятнадцати тысяч рублей прибыли. Никому из этих людей даже и в голову не пришло, что их поставили для улучшения рабочего быта, а не для извлечения ростовщических прибылей.

Есть в Одессе прекрасное по замыслу учреждение - Горпотребсоюз. Еще рочдельские пионеры {1}, основоположники кооперации, мечтали о таких потребсоюзах.

У заведующего производством этого прекрасного, повторяем, учреждения Канторовича было два сорта камсы: маринованная - по четыре рубля, и соленая - по два рубля двадцать копеек.

И Канторович сделал то, от чего рочдельские пионеры до сих пор, наверно, переворачиваются в своих прочных дубовых гробах, - облил соленую камсу уксусом и продал ее по цене камсы маринованной. Находчивость, которой позавидовали бы старые одесские спекулянты, известные миру крайней неразборчивостью своих торговых операций.

Дело Канторовича секретарь горкома партии т. Бричкин снял с повестки бюро и передал прокурору, не задумавшись ни на минуту о его принципиальном значении. Этим и ограничилось руководство горкома политикой цен. Что же касается прокурора, то он под всевозможными предлогами затягивает расследование чуда с камсой.

Но Канторович, в общем, дитя и легкомысленный мотылек в сравнении со своими магнитогорскими собратьями по профессии.

Тут масштабы, горизонты, размах.

Трест Нарпит получил восемьсот шестьдесят восемь тысяч рублей чистой прибыли.

Прибыль огромная, но, к несчастью, не такая чистая, как это кажется директору треста Пастухову и начальнику сектора заготовок Левину.

Она сложилась из ежедневного систематического обворовывания потребителя на харьковский и одесский манер, но в магнитогорском размере.

Этот почти миллионный доход получился, несмотря на огромную бесхозяйственность, несмотря на то что множество продуктов попросту сгнило в нарпитовских складах.

В газетах следовало бы возобновить давно забытый "Отдел происшествий". Какие содержательные заметки можно было бы там помещать! Какие заголовки появлялись бы в этом отделе!

"Поимка шайки кооператоров-рецидивистов".

"Под ножом главного бухгалтера".

"Засада в ЗРК".

"Налет заведующего столовой с бандой официантов на обедающих".

Тогда по крайней мере все будет ясно.

1934

торговля казенными медикаментами во время голода и тифа, а также работа по снабжению, которая привела к исчезновению железнодорожного маршрута с продовольствием, шедшего в голодающее Поволжье. Все эти факты, господа присяжные заседатели, интересуют нас с точки зрения чистого любопытства.

Остап говорил в скверной манере дореволюционного присяжного поверенного, который, ухватившись за какое-нибудь словечко, уже не выпускает его из зубов и тащит за собой в течение всех десяти дней большого процесса.

-- Нелишено также любопытства появление моего подзащитного в Москве в 1922 году...

Лицо Александра Ивановича сохраняло нейтральность, но его руки бесцельно шарили по столу, как у слепого.

-- Позвольте, господа присяжные заседатели, задать вам один вопрос. Конечно, из любопытства. Какой доход могут принести человеку две обыкновенные бочки, наполненные водопроводной водой? Двадцать рублей? Три рубля? Восемь копеек?

Нет, господа присяжные заседатели! Александру Ивановичу они принесли четыреста тысяч золотых рублей ноль ноль копеек.

Правда, бочки эти носили выразительное название: "Промысловая артель химических продуктов "Реванш". Однако пойдем дальше.

Страницы сорок вторая-пятьдесят третья. Место действия-маленькая доверчивая республика. Синее небо, верблюды, оазисы и пижоны в золотых тюбетейках. Мой подзащитный помогает строить электростанцию. Подчеркиваю -- помогает. Посмотрите на его лицо, господа присяжные заседатели!..

Увлекшийся Остап повернулся к Александру Ивановичу и указал на него пальцем. Но эффектно описать рукой плавную дугу, как это делывали присяжные поверенные, ему не удалось.

Подзащитный неожиданно захватил его руку на лету и молча стал ее выкручивать. В то же время г. подзащитный другой рукой вознамерился вцепиться в горло г. присяжного поверенного. С полминуты противники ломали друг друга, дрожа от напряжения. На Остапе расстегнулась рубашка, и в просвете мелькнула татуировка. Наполеон по-прежнему держал пивную кружку, но был так красен, словно бы успел основательно нализаться.

-- Не давите на мою психику! -- сказал Остап, оторвав от себя Корейко и переводя дыхание. -- Невозможно заниматься.

-- Негодяй! Негодяй! -- шептал Александр Иванович. -- Вот негодяй!

Он сел на пол, кривясь от боли, причиненной ему потомком янычаров.

-- Заседание продолжается! - молвил Остап как ни в чем не бывало. -- И, как видите, господа присяжные заседатели, лед тронулся. Подзащитный пытался меня убить. Конечно, из детского любопытства. Он просто хотел узнать, что находится у меня внутри. Спешу это любопытство удовлетворить. Там внутри --

благородное и очень здоровое сердце, отличные легкие и печень без признака камней. Прошу занести этот факт в протокол. А теперь -- продолжим наши игры, как говорил редактор юмористического журнала, открывая очередное заседание и строго глядя на своих сотрудников.

Игры чрезвычайно не понравились Александру Ивановичу.

Командировка, из которой Остап вернулся, дыша вином и барашком, оставила в деле обширные следы. Тут была копия заочного приговора, снятые на кальку планы благотворительного комбината, выписки из "Счета прибылей и убытков", а также фотографии электрического ущелья и кинокоролей.

-- И наконец, господа присяжные заседатели, третий этан деятельности моего драчливого подзащитного-скромная конторская работа в "Геркулесе" для общества и усиленная торгово-подземная деятельность -- для души. Просто из любопытства отметим спекуляции валютой, мехами, камушками и прочими компактными предметами первой необходимости. И, наконец, остановимся на серии самовзрывающихся акционерных обществ под цветистыми нахально-кооперативными названиями: "Интенсивник", "Трудовой кедр", "Пилопомощь" и "Южный лесорубник". И всем этим вертел не господин Фунт, узник частного капитала, а мой друг подзащитный.

При этом великий комбинатор снова указал рукой на Корейко и описал ею давно задуманную эффектную дугу.

Затем Остап в напыщенных выражениях попросил у воображаемого суда разрешения задать подсудимому несколько вопросов и, подождав из приличия одну минуту, начал:

-- Не имел ли подсудимый каких-либо внеслужебных дел с геркулесовцем Берлагой? Не имел. Правильно! А с геркулесовцем Скумбриевичем? Тоже нет. Чудесно. А с геркулесовцем Полыхаевым?

Миллионер-конторщик молчал.

-- Вопросов больше не имею. Ф-фу! Я устал и есть хочу.

Скажите, Александр Иванович, нет ли у вас холодной котлеты за пазухой? Нету? Удивительная бедность, в особенности если принять во внимание величину суммы, которую вы при помощи Полыхаева выкачали из доброго "Геркулеса". Вот собственноручные объяснения Полыхаева, единственного геркулесовца, который знал, кто скрывается под видом сорокашестирублевого конторщика. Но ион по-настоящему не понимал, кто вы такой. Зато это знаю я.