Для милиции главное не расследовать преступление

Геморрой не нужен
В прошлогодний День защитника Отечества на москвичку Е., возвращавшуюся домой из гостей, напал гастарбайтер, избил, ограбил и собрался насиловать. Однако москвичка Е. сумела отвлечь его внимание, вырваться и, пробежав через двор, выскочить на освещенную улицу, где, несмотря на поздний час, ездили автомобили — ночь-то была праздничная.
Насильник выбежал вслед за ней, но, оценив обстановку, убежал обратно. А москвичка Е. — без сумки, денег, документов, телефона, неглиже, босиком и с кровью на физиономии — принялась останавливать машину.
Холода она не чувствовала. Неудобства из-за своей наготы — тоже. Она не рыдала, не истерила и трезво оценивала ситуацию. Ей нужна была помощь, она верила в людей, остальное сейчас не имело значения.
Машины не останавливались, несмотря на то что у них на дороге стояла полуголая девушка, явно попавшая в беду. Сначала притормаживали, но, разглядев ее получше, аккуратно объезжали. Не хотели связываться. Ее же придется куда-то отвозить, тратить время, а кому нужен такой геморрой?
Мимо проехало машин десять, и Е. уже плюнула на них и пошла вперед, к круглосуточной палатке. Там знакомый продавец, у него хотя бы можно попросить телефон — позвонить. Но тут возле нее остановился здоровенный джип.
Если бы в нем сидел какой-нибудь подозрительный тип, она бы, конечно, не стала садиться. Но там были муж с женой, совсем не подозрительные, поэтому Е. с облегчением нырнула на заднее сиденье и описала в общих чертах свою беду.
Лицо у нее было разбито, но синяки еще не проступили, и, глянув на себя в зеркало, Е. решила, что все не так плохо. Она демонстрировала силу духа, самообладание и пыталась шутить по поводу своего неприглядного вида, хотя спасители смотрели на нее с ужасом.
Ролан — так звали владельца джипа — оказался сотрудником МВД, но не местным, а откуда-то с юга Москвы, кажется, из Юго-Западного округа. Настоящий опер. Он даже попытался броситься вдогонку преступнику, когда они с Е. пришли на место происшествия.
Одежда ее там еще валялась, но ни сумки, ни мобильника уже не было. Зато были свежие следы. Шел снег, он завалил грязь, и каждый след гастарбайтера отпечатался, как нарисованный. Он возвратился, забрал ценные вещи и ушел в соседний двор.
Ролан побежал по следам, но никого не нашел и быстро вернулся.
Все, что он мог теперь, — это отвезти потерпевшую в ОВД Пресненского района и оставить свой номер телефона на случай, если понадобится как свидетель. Он так и поступил.
Это был первый и последний человек, оказавший реальную помощь москвичке Е., на которую год назад в центре Москвы напал гастарбайтер.

Девушка русская?
С телефона Ролана Е. позвонила мужу Андрею, и он почти одновременно с ней подъехал к ОВД Пресненского района. Теперь она была не одна и могла не волноваться за свою жизнь, но расслабляться было рано. Чтобы поймать и наказать гада, следовало действовать быстро, идти по горячим следам, пока они есть, эти следы, пока он еще бродит по району, а украденный им мобильник — работает.
В ОВД Пресненского района, как в любом отделении, установлен порядок. Если с вами что-то случилось, вы сначала подаете заявление дежурному. Он регистрирует ваше заявление, а потом разрешает пройти к следователю, который вас будет опрашивать.
Для заявления выдается специальная форма. Дрожащей рукой Е. ее заполнила, но вписала фамилию туда, куда надо вписывать имя, за что дежурный милиционер тут же на нее наорал.
Москвичке Е., над которой только что надругался подонок, стало совсем горько. Она надеялась, что в милиции ей хотя бы посочувствуют. А ее и тут опустили.
К следователю, несмотря на ночное время, была очередь. Без всякого движения прошло больше часа. Е. поникла окончательно. Андрей не выдержал, вошел в кабинет и сказал: “У нас изнасилование, мы не можем ждать”. Ему, не глядя, ответили: “Выйдите”. Но он то ли зубы оскалил, то ли заорал что-то страшное. Я, в общем, догадываюсь, что он заорал, — но в газете это не повторишь.
Опера, сидевшие в кабинете, оторвались от бумаг и посмотрели на Андрея. “Девушка русская?” — спросил кто-то.
Услышав, что девушка русская, следователь быстро освободился, пригласил в кабинет, усадил за стол, и Е. стала давать показания — подробно рассказывать, как и что было, а опера собрались вокруг и слушали с большим интересом.
Они оказались отличными ребятами, эти опера. Тут же пообещали, что гастарбайтеру крышка, на зоне его будут насиловать каждый день, а еще сказали, если найдете его — скиньте с крыши и вызовите нас, мы зафиксируем, что он сам свалился.
Они дежурили всю ночь и совершенно осатанели, но все-таки напряглись и проехали с Андреем по окрестным дворам. К сожалению, безрезультатно. Если бы было тепло, насильник мог бы еще здесь шататься, но к утру подморозило, так что он наверняка убрался в свою нору.
Вернулись в ОВД. У следователя уже заканчивалась смена. Он сказал, пусть Е. и Андрей съездят домой, помоются, залепят раны и приезжают часам к десяти.
Было уже семь утра. Е. и Андрей всю ночь не спали и чувствовали себя совершенно истерзанными морально и физически. Но отдыхать было некогда. Они метнулись домой, привели себя в порядок и поехали обратно в ОВД Пресненского района.
— У меня была надежда на видеокамеры, — рассказывал потом мне Андрей. — Ведь они развешаны на каждом подъезде. Значит, можно идти по следам и по ходу смотреть камеры на всех окрестных домах. Возможно, удастся проследить его путь. Он сам приведет нас туда, где живет.
“Утренний” следователь в ОВД сначала заставил Е. снова повторить весь ее рассказ под протокол и выслушал с большим интересом. Потом действительно повел смотреть камеры — те, что висят на подъездах дома, мимо которого она мчалась без штанов, убегая от насильника.
В ходе просмотра выяснилось, что как раз в тот момент, когда она мчалась, камеры не работали. То ли технический сбой, то ли перезагрузка — короче, именно эти десять минут не записаны.
Андрей предложил посмотреть камеры на тех домах, мимо которых уходил гастарбайтер: “Мы же знаем, каким путем он шел”. Следователь сказал, чтоб Андрей ему оставил номера этих домов, а сам поехал вместе с Е. в Пресненскую прокуратуру — к тамошнему следователю.
Поехали в прокуратуру. Здесь Е. снова подробно рассказала под протокол про весь случившийся с ней кошмар — теперь уже следователю прокуратуры Кузнецову Ивану.
Андрей обратил внимание следователя Кузнецова на то, что мобильник Е. до сих пор работает. Трубку, правда, никто не берет, а такие звонки в билинге не фиксируются. Но Е. все время посылают эсэмэски. Эсэмэски регистрируются.
Поэтому, если быстро сейчас сделать билинг, можно по нему определить местонахождение преступника.
Следователь Кузнецов сказал, что быстро билинг заказать невозможно. Это долгая процедура, подписи, согласования...
“Если у вас есть возможность, закажите билинг сами”, — предложил Кузнецов. Как? Где? Что он имел в виду? Это так и осталось загадкой. Операторы мобильной связи выдают билинги только по запросам правоохранительных структур. Частные лица не могут их заказать.
“Мы все время думали, как поймать этого гастарбайтера. Как не упустить время, как использовать все возможности, все ниточки, за которые можно потянуть, — удивлялся Андрей. — А следователи, похоже, все время думали, как им максимально обложиться протоколами и справками”.
Вместо того чтоб в срочном порядке взяться за билинг и видеокамеры, следователь Кузнецов предпринял первое следственное действие — отправил Е. в лабораторию судебно-медицинской экспертизы на 13-й Парковой, чтоб там проверили, не заразилась ли она венерической болезнью, поскольку умышленное распространение венерических заболеваний — это еще одна статья, помимо тех, что уже можно предъявить гастарбайтеру.
На 13-ю Парковую Е. и Андрея отвезли опера. “На дверях там стоял какой-то безумный дед, он отказывался пускать Е. без паспорта, и сколько мы ни объясняли, что паспорт у нее ночью украл гастарбайтер вместе с сумкой, он слышать ничего не хотел, — рассказывал Андрей. — Потом подошли эти ребята, что нас привезли. Только тогда он пустил Е., а меня — нет. Я мерз-мерз, потом вошел, сел на лавку в коридоре и заснул. Сил уже не было никаких. Мы не спали вторые сутки”.
В лаборатории сидели две тетки, которые сразу дали понять, что считают Е. девушкой легкого поведения, а потом заставили снова подробно рассказать про схватку с гастарбайтером и выслушали с большим интересом, но справку для прокуратуры дали какую-то странную: мол, да, мы осмотрели гражданку, но ничего про ее здоровье сказать не можем, поскольку документов у нее нет.
Когда Е. и Андрей закончили с судмедэкспертизой, оказалось, милиционеры уже уехали. Добирались домой самостоятельно, засыпая на ходу, и больше в тот день уже никуда не выходили.

Надо радоваться
На следующей неделе Е. еще пару раз навестила следователя Кузнецова, отнесла ему свои шмотки как вещественные улики — джинсы, свитер, белье. “Они у него валялись в углу в кабинете, — рассказывала Е. — Месяца через два он сказал, что я могу их забрать”.
Расследование не двигалось. Фоторобот составили только через месяц, а билинг появился и вовсе месяца через полтора, когда от него уже не было никакого проку.
“Меня постоянно использовали как курьера, чтоб я передавала документы из одного места в другое. Забрать в поликлинике справки, отвезти на 13-ю Парковую, оттуда что-то забрать, отвезти в прокуратуру, из прокуратуры отвезти запрос еще куда-то: мол, следственный отдел бьет челом, просит составить фоторобот.
В придачу они делали опечатки в моей фамилии и из-за этого гоняли меня взад-вперед, но каждый раз обязательно говорили, что я выгляжу все лучше и лучше”.
Как любой человек, которого били головой об асфальт, Е. поначалу выглядела не очень хорошо. Темные очки, выбитые зубы, опухшее лицо... Красотка, короче говоря.
Тем не менее она старалась переводить в шутку все, что было связано с этой историей. Андрей так не мог. Некоторое время он ходил по району с молотком. Искал. Заставлял Е. заглядывать в лица гастарбайтерам, которых развелось видимо-невидимо. Сейчас — из-за кризиса — стало меньше. А тогда они жили где-то неподалеку, в домах, предназначенных под снос. Там для них устраивали общежития.
Оперуполномоченный Завьялов, осуществлявший оперативную поддержку следствия, никаких поисков не вел.
Посмотреть записи видеокамер на соседних домах он так и не собрался. Когда два мутных гастарбайтера принесли Е. домой паспорт и распотрошенную сумку — отказался приехать. Она позвонила: “Виктор, пришли люди, они где-то нашли мою сумку. Наверное, надо их допросить”. Он сказал, что занят. Посоветовал вызвать патруль ППС по 02.
Примерно в это время Андрей и Е. вышли на меня — узнать, не могу ли я помочь им по-журналистски. Написать, например, статью, которая заставит милицию и следствие шевелиться.
Я пошла на прием к руководителю следственного отдела при Пресненской прокуратуре Дмитрию Владимировичу Колеснику и спросила: “Что нужно сделать, чтоб найти эту сволочь?”
Дмитрий Владимирович объяснил, что сделать ничего нельзя. Такие дела практически не раскрываются. Только если этот гастарбайтер еще на кого-нибудь нападет, и его удастся задержать, и на очной ставке Е. его узнает. Больше никак. А вообще надо радоваться, что она осталась жива, он вполне мог ее убить.

Будущего не будет
Если бы я была сотрудником правоохранительных органов и работала, к примеру, в ОВД Пресненского района, и однажды ночью ко мне пришла бы русская девушка, над которой надругался гастарбайтер, я отнеслась бы к этому очень серьезно, потому что изнасилование — особо тяжкое преступление.
Если бы я была сотрудником правоохранительных органов, я бы в тот же день составила фоторобот преступника, и сразу стало бы понятно, какой он национальности. Я опросила бы всех окрестных участковых, узнала у них места обитания гастарбайтеров данной национальности и в тот же день вместе с операми прочесала их вдоль и поперек.
Я просмотрела бы записи всех камер, мимо которых мог двигаться преступник, и допросила людей, нашедших сумку, и вычислила размер и примерный фасон ботинка гастарбайтера по его следам на снегу, и не побрезговала ни одной зацепкой, которую можно было узнать от потерпевшей. И распечатку звонков на ее мобильник я бы постаралась получить не через два месяца, а на следующий день, пройдя “экспрессом” все согласования.
Сделать билинг сложно бюрократически, но не технически. Все данные вынимаются из компьютера оператора нажатием кнопки. Когда был убит зампред Центробанка Козлов, у следствия уже через день был список телефонов, которые в это время работали в зоне преступления. Для москвички Е. надо было сделать то же самое.
Все дело в приоритетах. Если приоритет в том, чтоб защищать элиту, — тогда на первом месте должен быть зампред Центробанка. А если приоритет в том, чтоб защищать всех граждан вообще, тогда надо бросать все силы на расследование тяжких преступлений, совершенных против таких девочек, как обычная москвичка Е.
Всякая жизнеспособная общность защищает свою территорию и своих женщин. Это даже не принцип, а инстинкт, позволяющий общности выживать — оставлять потомство и иметь будущее. Если у общности этот инстинкт утерян — у нее нет будущего.
Тогда действительно остается только радоваться, что иностранец тебя изнасиловал, а не убил.

Сеанс с раздеванием
Следователю Кузнецову надо было что-то делать в плане расследования, совершать какие-то следственные действия. Поэтому в апреле он вызвал для дачи показаний друзей Е., хотя они знали о случившемся исключительно с ее слов. Но он сказал, они все равно должны прийти и рассказать, что знают, — как послухи в Русской правде.
Потом, ближе к лету, он позвал Е. посмотреть на гастарбайтера, который напал на девушку в районе Смоленской набережной. Но это оказался другой гастарбайтер.
На этом все расследование заглохло окончательно. Следователь больше не звонил, и Е. это даже нравилось, потому что надоело ходить к нему без толку. Время шло. Гадкая история начала потихоньку забываться. Днем Е. уже стала одна выходить на улицу. Но если приходилось возвращаться вечером, ее обязательно встречал Андрей.
Осенью вдруг позвонили из прокуратуры, но уже не из Пресненской, а из Замоскворецкой. Оказалось, дело передали туда, в следственный отдел, следователю Грызунову, и Е. почувствовала, что оно начинает приобретать межрегиональный характер.
Следователь Грызунов сообщил, что ее мобильник работает где-то в России, но не в Москве.
— Если у вас осталась коробка, мы вам его вернем.
— Коробку я отдала следователю Кузнецову, — сказала Е.
— Тогда мы его не вернем, — оптимистично заключил следователь Грызунов.
Как будто все дело было только в мобильнике.
Уже совсем недавно, в начале февраля нынешнего года, из Замоскворецкой прокуратуры к Е. приехал сотрудник, чтоб сфотографировать место происшествия и подробно описать все, что с ней случилось.
Год назад она уже водила сюда помощника следователя Кузнецова — юношу, студента 3-го курса, который, кажется, впервые описывал место происшествия. По дороге они с Е. обсуждали его девушку. Шел дождь, она держала над ним зонтик, а он ходил по двору и записывал, как что было.
Теперь оказалось, в том описании не хватает фотографий и при нем не присутствовали понятые, поэтому Е. пришлось снова — в десятый раз! — вспоминать то, о чем вспоминать не хочется, и рассказывать в подробностях незнакомым людям, которые слушали с большим интересом.
Самое обидное, что этот очередной “сеанс с раздеванием” абсолютно ничего не давал для поимки преступника. Он нужен был только за тем, чтоб правильно оформить документы в уголовном деле — чтобы потом, когда будет проверка, следователь не получил взыскание.
“Все, с кем мы имели дело, сами по себе прекрасные люди. Но у них так все организовано, что на расследование преступлений просто нет времени”, — в конце концов заключила Е.
Нет времени, навыков, упорства, профессионализма, последовательности, ответственности, компетентного руководства, ясного понимания целей и задач, разумной организации работы, рациональной схемы взаимодействия... Ничего у них нет, короче говоря.
Есть только колодец без дна. Болото есть, в котором все вязнет.
После февральской вспышки активности следователь Грызунов затих. Уголовное дело, в котором Е. называется потерпевшей, еще открыто, но, вероятно, скоро закроется из-за отсутствия перспективы.