Нелюбимая Россия

Много буков но почитать стоит. Снимет много вопросов, которые здесь часто, но безрезультатно обсуждаются.

Нелюбимая Россия
Почему “кругом одни враги”

Законопослушные западники никогда не поймут смысл гаишного анекдота об асфальтоукладчике, который на огромной скорости “обогнал и подрезал” начальственный “Мерседес”.

Но большинство западных политиков, экспертов и журналистов оценивают сейчас нашу страну исходя из схожего принципа. Пункт А: как империалистическая держава и жандарм Европы Россия не права по определению; пункт Б: если оппоненты Москвы как минимум так же виноваты, как и она сама, смотри пункт А.

Двадцать лет назад, в разгар горбачевской перестройки, советским гражданам казалось, что в любом уголке мира их расцелуют и примут как родных. Сегодня же в России господствует другое мироощущение: вокруг нас одни враги. Действительно ли мы находимся в “осажденной” крепости? Или захлестнувший все вокруг “девятый вал” русофобии нам только грезится?

Мы их глазами

“Единственным решением Москвы, которое могло бы удовлетворить поляков, стало бы заявление о прекращении существования собственного государства и призыв соотечественников к массовому самоубийству. Невозможно представить себе такую Россию, на существование которой многие поляки великодушно дали бы согласие. Ну разве что уменьшенную до размеров Московского княжества XIV века” — так ведущая польская газета “Речь Посполита” описала в прошлом году отношение своих соотечественников к нашей стране.

В конце февраля бывший британский министр иностранных дел сэр Малькольм Рифкинд и еще 14 видных западных деятелей опубликовали открытое письмо президенту Медведеву по чеченской проблеме. Из документа, в частности, следовало: при Дудаеве—Масхадове в Ичкерии существовало “гражданское общество”. А путинское решение 1999 года ввести войска в Чечню было ничем не спровоцированным актом агрессии.

Конечно, нельзя мазать всех иностранцев одной черной краской. Во многих странах третьего мира пикировки России с Америкой воспринимаются с нескрываемым удовлетворением. Не все так однозначно и на самом Западе. В эфире британской Би-би-си или нацеленных на элиту изданиях типа “Нью-Йорк Таймс”, “Вашингтон пост”, “Файнэншл Таймс” или “Гардиан” периодически появляются статьи и другого рода. События в России анализируются там не только беспристрастно, но и с блеском, которому могут позавидовать многие российские труженики пера. Но если поднять статистику, то даже эти статьи — не более чем утлые лодчонки в бушующем море нелюбви ко всему московскому.

“Вирус русофобии инфицировал воздух, — написала в прошлом декабре в “Гардиан” живущая в Лондоне эксперт Анна Матвеева. — Что это? Это когда учитель английской литературы в хорошей школе, объясняя, как отвечать на экзаменационный вопрос о комедии, говорит вашей дочери: “Не беспокойся. Просто напиши: “Я русская. У меня нет чувства юмора”. Или когда корреспондент Би-би-си в Калининграде спрашивает свою переводчицу: “Ты ощущаешь себя русской или европейкой?” Британские СМИ, помня о межрасовых отношениях, пытаются не ранить чувства мусульман. Но идея о том, что русские тоже могут чувствовать себя обиженными, просто не приходит к ним в голову”.

Очень часто проявления “москвофобии” настолько анекдотичны, что не сразу понимаешь, у кого поехала крыша: у тебя или все же у очередного обличителя Кремля. Например, авторитетный американский спец по Центральной Азии профессор Фредерик Старр выдвинул в “Вашингтон пост” оригинальную теорию, почему Киргизия решила закрыть базу США в Манасе. Оказывается, в январе Россия нанесла мощнейший “киберудар” по киргизским интернет-системам. Президент Бакиев правильно расценил это как “щелканье кнута” и тут же отправился в Москву, где ему предложили “пряник” в виде кредита.

Иногда все это менее смешно. Западники откровенно пытаются раздуть пламя пожара там, где сейчас нет даже признаков костра. В том же январе экс-посол США в Алма-Ате и Тбилиси Уильям Кортни и другой бывший американский посол в Грузии Кеннет Яловиц выступили в “Интернейшнл геральд трибун” с грозным предупреждением. Согласно прозрачным намекам этой парочки, Кремль может использовать живущих в Казахстане русских в качестве пятой колонны и поставить на колени местный политический режим. Здесь же расписан сценарий вторжения российской армии на Украину для “защиты трубопроводов”.

Примерами подобной пламенной “любви” к России можно наполнить всю газету. Но и этого достаточно, чтобы сделать вывод: русофобия отнюдь не фантом нашего воображения. Чтобы двигаться дальше, надо понять: одна ли Россия пользуется в мире такой исключительной “популярностью”?

Миллион и одна фобия

В 1972 году писатель Григорий Свирский произнес в Центральном Доме литераторов в Москве в присутствии секретаря ЦК КПСС Демичева речь, которая вызвала грандиозный скандал: “Как-то шли по Осетии с группой альпинистов. В одном из селений подошел к нам старик и сказал: “Мы приглашаем вас на свадьбу. А ты (он показал на меня) не приходи!”

Причина такого недружелюбия скоро выяснилась: Свирского приняли за грузина. На свадьбе он таки погулял, но его злоключения только начались. В Тбилиси Свирскому дали в ухо — приняли за армянина. Прибалты из альпинистской группы неизменно прекращали разговор при его приближении: “ты же русский!”. Но круче всего — концовка истории: “Когда я приехал в Москву, узнал, что меня не утвердили в должности члена редколлегии литературного журнала, потому что я еврей”.

Эта смахивающая на притчу быль — не только рассказ о теневой стороне “дружбы народов” в СССР, но и иллюстрация чего-то более масштабного. Если нет людей, которые тебя не любят, ты либо полное ничтожество, либо просто не существуешь. Между нациями всё как между отдельными людьми. Сколько на свете народов и рас, столько же и различных “фобий”.

“Американцы, конечно, наши стратегические союзники, — сказал мне как-то в приступе откровенности посол Германии в одной из европейских стран. — Но как люди они такие уроды!..”

В самих США все еще более запущено. В 1990 году, согласно опросам, 60% негров в Нью-Йорке считали, что правительство “намеренно” допускает, чтобы наркотики были доступны черной бедноте. А 29% и вовсе были убеждены: СПИД специально создали в правительственной лаборатории, чтобы заражать чернокожих.

В Бельгии друг друга истово ненавидят представители двух главных общин страны: фламандцы и валлоны. Многие ирландцы до сих пор свято верят: в XIX веке англичане специально устраивали в Ирландии голод, чтобы больше народу умерло в страшных мучениях.

В Камбодже считают вьетнамцев “исчадием ада”. Китайцы и корейцы даже сегодня не могут простить Японии ее прошлое в качестве колониальной державы. Хорошо помнят в Поднебесной и развешанные когда-то по Шанхаю европейскими колонизаторами таблички “Китайцам и собакам вход воспрещен”. Но сами китайцы, общаясь между собой, без всякого стеснения называют европейцев “большими носами” и “большими волосатыми сынами”.

А уж как в мире “любят” арабов и израильтян! Впрочем, не будем себя обманывать. По степени размаха негативное отношение иностранцев к России уступает разве что фобии по отношению к нашему главному спарринг-партнеру по холодной войне. Например, несколько лет тому назад негативный рейтинг Америки в Египте достигал 98%. И это при том, что собственно египтянам янки ничего плохого не сделали.

Наше пребывание в одной “лиге ненависти” с янки при желании можно воспринимать даже как комплимент. Чем крупнее и влиятельнее держава, тем больше у нее скрытых и открытых доброжелателей. Но при всей популярности лозунга “Янки, гоу хоум!” у Вашингтона десятки стратегических партнеров во всех регионах мира. У Москвы же союзников кот наплакал. А счет надежным среди них, по самым оптимистичным подсчетам, и вовсе идет на единицы.
Почему так происходит? Ответ настолько очевиден, что мы перестали его замечать.

Почему мы “впереди”

По воспоминаниям бывшего второго секретаря ЦК компартии Литвы Владислава Шведа, 19 августа 1991 года с кокард полицейских в Вильнюсе без всяких указаний из Москвы вдруг исчезла символика независимой Литвы. Удивительная метаморфоза произошла в тот день с президентом Грузии Звиадом Гамсахурдиа. Вместо того чтобы в очередной раз разоблачить “московский империализм”, он фактически выступил в поддержку ГКЧП.

Политическая элита во всех советских республиках замерла в ожидании. В предыдущие 14 месяцев российская верхушка взяла курс на роспуск единого Союза. Реальный судьбоносный смысл решения о создании обособленной российской финансово-бюджетной системы в момент его принятия был непонятен даже многим ключевым членам ельцинской команды. Но от этого такой шаг не переставал быть смертельным ударом по основе существования СССР.

На какой-то миг в том августе казалось, что в Москве все возвращается на круги своя. И политэлита — и в союзных республиках, и за рубежом — была готова это принять.

Мы уже не узнаем: можно ли было сохранить единое государство, откинув в сторону коммунистическую идеологию? Или она была единственным стержнем, удерживающим вместе разнородные советские провинции? Речь сейчас не об этом. Сами по себе советские республики не могли быть самодостаточными. Пойдя на самоликвидацию Союза, Москва фактически объявила их ничейными территориями. Именно этот шаг парадоксальным образом и сделал “москвофобию” самой популярной политической философией в постсоветском пространстве.

Пустоты не терпит не только природа, но и политика. Возникший вакуум обязательно должен был быть кем-то и чем-то заполнен. Но такие процессы невозможны без прихода новых идеологий. А как эти новые идеологии могут закрепиться? Только за счет вытеснения и растаптывания старых.

В этом и заключается основной “источник воды” для океана русофобии. Все остальное — комплекс малой нации, желание отомстить Москве за давние исторические обиды, попытка “искупить вину” за прошлое служение советской власти, карьеризм и конъюнктурность — не более чем производное от главного.

Старательно демонтируя “русский мир”, западники отнюдь не считают себя злодеями и не испытывают никакого комплекса вины. Собственно, а почему они должны? Охотничий азарт и стремление к экспансии — исконные черты человеческой натуры. И кому, как не нам, об этом не знать? Испытывал ли, скажем, Ермак нравственные страдания из-за того, что, завоевывая Сибирь, он разрушал “сложившуюся систему безопасности и социально-политический строй” тамошних народов?

Если чье-то поведение и кажется западникам непонятным и морально ущербным, так это наше. Мы представляемся им упорными и агрессивными чудаками, не осознающими собственного счастья. Мол, на дворе новые времена. Завоевывать вас “огнем и мечом” никто не собирается — устаревшая политтехнология. Мы всего лишь подрежем “русскому медведю” когти и сделаем его тихим и безобидным членом трансатлантической семьи демократических народов. Вам же будет лучше!

Разумеется, на Западе есть отдельные политики, которые понимают: попытки медведя помешать обрезанию своих когтей сложно назвать нелогичными. Бывший британский госминистр иностранных дел Дэвид Дэвис недавно назвал вещи своими именами: “Нет сомнения, что сменяющие друг друга американские правительства рассматривали экспансию НАТО как средство расширения своей собственной сферы влияния и активного сокращения сферы влияния России”.

Но основная масса ведет себя как культовый британский политический мыслитель Тимоти Гартон Эш. Подробно расписав сценарий максимального сокращения влияния Москвы в бывшем СССР, он добавил: “Я хочу сделать особый упор: это не антироссийский рецепт. Антипутинский — да. Но Путин — это не Россия!” Короче, опять алогично ведут себя эти московиты…

* * *

Взгляды г-на Эша далеко не всем в России кажутся такими уж экстравагантными. В своей недавней скандальной речи в американском конгрессе экс-советник Путина Андрей Илларионов сказал ровным счетом то же самое другими словами. И многие в российской интеллигенции сочли это актом гражданского мужества. Но, думается, уважающая себя страна обязана сама решать свои проблемы. Ждать, что за нас это сделают “добрые беспристрастные дяди”, бессмысленно.

Нам необходимо понять, что мы можем и что не можем. Россия до сих пор не чувствует собственного геополитического веса. В московских политических кругах до сих пор бытует мнение: стоит нам по-настоящему стукнуть кулаком по столу — и все вмиг построятся. Не менее распространена и обратная точка зрения. “Мы довыпендривались. Сейчас нас раздавят!”

Обе эти точки зрения одинаково ошибочны. Не построятся — хоть столешницу сломай. Но и не раздавят. Забылось уже, как Буш, Кондолиза Райс и европейцы бились в коллективной истерике и грозили Москве страшными карами за “поруганную Грузию”? И чем дело кончилось? Обамовским предложением раскурить трубку мира.

Мы должны понять, чего мы, собственно, хотим. Сейчас мы очень хорошо осознаем, что нас категорически не устраивает: экспансия НАТО и Запада в целом. Но предложить альтернативную программу действий мы пока не в состоянии. Заявленный план Кремля по построению новой архитектуры европейской безопасности состоит из общих фраз. Но с политикой, сводящейся к формуле “мы хотим, чтобы все было так, как прежде”, далеко не уедешь. Мир на месте не стоит. Мы рискуем “опоздать на автобус”.

Наша политика в ближнем зарубежье состоит из шараханья из стороны в сторону. Китай спокойно и последовательно проводит курс, рассчитанный на десятилетия вперед. Мы же периодически “просыпаемся” и пытаемся заткнуть деньгами то одну, то другую дыру. Но из-за отсутствия продуманной “долгой игры” и дыры не затыкаются, и деньги уходят в песок.

Если бы Южная Осетия стала бы протекторатом не РФ, а США, ее бы уже превратили в витрину американского образа жизни. Вместо этого замерзающая и по-прежнему разрушенная республика стала витриной российской бесхозяйственности и нашего неумения осуществлять намеченные планы.

Спровоцировав изгнание американцев с их авиабазы в Киргизии, мы приобрели сильный козырь в дипломатических торгах с Обамой. Но опять же: является ли это частью некой долгосрочной стратегии? Или мы вновь имеем дело с отдельной “сильной рокировочкой”? Если последнее, то американцы гарантированно просочатся вновь. И мы скоро окажемся там, где начали, — только с менее пухлым кошельком.

Ну и, наконец, ключевая проблема, без решения которой ничего не сдвинется с места. Чтобы джинн русофобии уменьшился в размерах, Россия должна стать по-настоящему модернизированной страной.

Давайте трезво посмотрим на самих себя. Наша политическая система, несмотря на современный внешний интерфейс, отстала и неэффективна. Именно поэтому, кстати, взгляды Илларионова находят столь живой отклик в обществе — а вовсе не из-за того, что в стране полно “национал-предателей”.

Наша экономическая система состоит из сплошных диспропорций и тоже вполне может быть названа архаичной. Например, главная угроза для российских интересов в Центральной Азии — это вовсе не база США в Манасе, как это может показаться. Самая страшная беда — стопроцентное засилье в регионе китайских товаров, которым мы ничего не можем противопоставить.

Русофобия — зараза, которая прет к нам извне. Но найти против нее действенную вакцину мы можем только сами — внутри России.