Политика и всё, что с ней связано

... задал мне В.Шурыгин в интервью для газеты "Журналистская правда", главным редактором которой он недавно стал

Отвечала честно, возможно в чём-то повторилась, что-то озвучила впервые, в том числе, и для себя
Словом - вот, судить вам.
Ну и ВВП, разумеется

В. Ш. Марина, мы знакомы очень давно. Много лет мы были оппонентами. Ты работала в администрации президента Ельцина, я работал в газете, которая находилась в непримиримой оппозиции к нему.

Парадоксальным образом нас объединил второй президент России Владимир Путин. В далёком 1999 году, когда исполняющий обязанности премьера Путин фактически принял командование контртеррористической операцией, взяв на себя ответственность за ход и исход второй чеченской войны, я перешагнул через недоверие к новой российской власти и поддержал его усилия по усмирению террористического гнезда на Северном Кавказе.

Казалось бы, страна тогда обрела энергичного лидера, но очень скоро мы увидели президента, который, по сути, продолжил тот либеральный проект, который за предыдущие восемь лет чуть не разрушил Россию. Чубайс и Абрамович, Касьянов и Кох – впечатление было такое, что снова наступили девяностые. Но потом олигархи как-то разом исчезли: кто-то оказался в Лондоне, кто-то в Тель-Авиве, а кто-то на Колыме. В политику пришли сначала «ленинградцы», а потом «чекисты». И снова надежды, и снова разочарования.

Годы первого и второго сроков путинского президентства прошли под знаком сакраментального вопроса «Ху из мистер Путин?» И за все те годы мы так и не смогли получить ответ на этот вопрос.
Двойственность его действий и поступков ставила в тупик любого политолога.

Потом были годы премьерства и совершенно неожиданное наступление либералов, которые попытались всеми правдами и неправдами не допустить избрания Путина президентом в третий раз. И этот «болотный бунт» снова заставил сплотиться вокруг фигуры Путина всех тех, кому были дороги стабильность и кто был против либерального реванша.

Путин победил, и вот уже как-то незаметно прошло почти полтора года с момента его избрания. Но до сих пор не смолкают споры вокруг него. И снова всё та же двойственность: кто вы, мистер Путин?
С одной стороны, очевидно, что Россия за эти годы окончательно оформилась как независимое и самостоятельное государство. Наша внешняя политика последовательна и логична. Здесь нам есть чем гордиться. Но во внутренней политике за эти годы мы прошли через эпохи Фурсенко и Голиковой, Скрынник и Сердюкова. И все это были люди из его команды.

Я был одним из тех, кто открыто перед выборами заявил, что буду голосовать за Путина, но, сказав это, я ждал, что после выборов увижу нового Путина. Однако ему потребовалось целых полгода, чтобы снять проворовавшегося министра обороны.

Казалось, можно было вздохнуть с облегчением, но за спиной Путина снова замелькали знакомые лица – снятый Фурсенко оказался в кресле помощника, за ним в таком же кресле расположилась Голикова. Теперь уже говорят о том, что после того, как родня Сердюкова вернёт украденное, уже и он будет помилован и возвращён в «команду».

Марина, на прошедших выборах ты была доверенным лицом Путина. Это значит, что ты как никто другой должна знать и понимать логику действий нашего президента. Поясни мне, как ты сама объясняешь эту двойственность Путина? Каков информационный код его президентства?

М. Ю. Пусть мой ответ не покажется тебе слишком лаконичным. Он - Президент.

Глава огромной страны, Гарант исполнения её Основного Закона и вообще законности и порядка. Это, однако, даёт не только огромные права и возможности, но и налагает не менее существенные обязанности и ограничения.

Главное из них: он не имеет права быть на чьей-то стороне. То есть, по-человечески, конечно, имеет и, разумеется, кому-то искренне симпатизирует, а от вида кого-то у него сводит скулы, но это глубоко внутри него. Публично, в своей повседневной деятельности он не имеет права на подобные эмоции и чувства.

Он - Национальный лидер. И стало быть, любой представитель народа нашей страны имеет право на его внимание, понимание и помощь в решении собственных проблем.

Теперь представь, какими разными, порой диаметрально противоположными, порой взаимоисключающими являются эти чаяния и проблемы, и пойми, какая это неподъёмная задача.
Ты начал с того далёкого уже времени, когда Путин впервые перешагнул порог главного кабинета страны в качестве его хозяина. Мы помним, а тем, кто в ту пору был ещё мал, надо, наверное, напомнить, в каком состоянии находилась тогда страна. Говоря образно, она стояла на краю пропасти, в которую медленно, но неуклонно сползала.

Касалось это всего, и прежде всего внутренней политики и экономики - здесь безраздельно властвовала чиновничья и олигархическая вольница, делившая национальное достояние, как свадебный пирог. Вот только круг приглашённых на эту свадьбу был слишком узок. Это касалось также обороны и безопасности - когда крупнейшие производства ВПК вынуждены были ваять скороварки, а силовики с уникальным опытом работы в лучшем случае уходили в ВОХРа и ЧОПы, а в худшем - в бандиты, потому что кормить семьи было нечем. Касалось это и внешней политики - когда Россия практически утратила государственный суверенитет и на публичные замечания президента США первый президент России покорно отвечал: "Я понял. Благодарю за то, что ты сказал".

Сейчас в это трудно поверить, но написание важнейших законодательных актов России, принятых в 90-е годы (в том числе, основ налогового законодательства), финансировалось из-за рубежа. Проще говоря, люди, писавшие законы, получали за это западные гранты. В центральном аппарате российских министерств и ведомств (в первую очередь, экономического профиля) в 90-е годы работало несколько тысяч иностранных советников, которые фактически управляли экономикой страны. Фонд Сороса профинансировал написание школьных учебников, которые были рекомендованы всем российским школам. Среди них был и учебник по истории России, в котором Сталинградской битве было посвящено всего несколько абзацев.

Но главное - люди: средняя зарплата в стране составляла сто долларов, средняя пенсия - двадцать долларов. Специалисты высшей категории: учёные, инженеры, преподаватели - бросали профессии, шли в "челноки" и торговали у метро турецким барахлом. Старики голодали.

Такой была страна 31 декабря 1999 года, когда в Кремль пришёл Путин, никому не известный, не громогласный, откровенно волнующийся во время первых своих выступлений.
Я знаю точно: многие из тех, от кого в ту пору зависел выбор Ельцина, рассчитывали увидеть в преемнике покорного и услужливого чиновника, "царствующего, но не правящего". Первые шаги Путина заставили этих людей поначалу удивиться, потом возмутиться и наконец - испугаться.

Ты упрекаешь Путина в том, что за его спиной по-прежнему маячили узнаваемые физиономии Чубайса, Коха, Касьянова, Абрамовича... Я скажу больше: такие же либеральные лица, давно и явно расписавшиеся в том, что Россия для них - чужая, страшная, неприятная (если не ненавистная) страна, по-прежнему возглавляли федеральные СМИ, вещали с экранов, снимали фильмы и ставили спектакли. И это настораживало, а то и пугало многих из тех, кто увидел в новом президенте действительного Гаранта будущего страны. Меня тоже.

Много позже я, думаю, поняла тактику Путина: он никогда не рубит с плеча, не меняет курс на 180 градусов, не "сносит голов", не сокрушает правительства, как это делал его предшественник. Он, не отвлекаясь на громкие и заметные популистские меры, сосредотачивается на главном. Главным - на тот момент - было сохранить в российской юрисдикции недра, проще говоря - не допустить, чтобы наши нефть и газ перестали быть нашими.
Сейчас это звучит как антиутопия, но в 1995 году в России был принято "Соглашение о разделе продукции", в соответствии с которым крупнейшие российские месторождения нефти и газа оказались в международной юрисдикции.

Необходимые для бюджета нефтедоллары поступали на счета западных банков, нефтедобывающих компаний и на офшорные счета российских олигархов. Если же говорить совсем просто, российская нефть не принадлежала российскому народу.

Едва став президентом, Путин занялся этой проблемой вплотную и смог вырвать нашу нефть из чужих рук. И - дабы закрыть тему нефти - отмету ещё один упрёк, который часто звучит в адрес Путина. Его оппоненты, признавая, что доходы страны и её граждан в период первого президентского срока ВВП выросли, неизменно добавляют: это произошло исключительно благодаря высоким ценам на нефть. Это ложь. Сейчас в это трудно поверить, но в 2000-м году нефть стоила всего $30 за баррель. Для справки: столько же, сколько и в 1991-м. Не зажируешь. Но в 2002-м цена упала до $20 за баррель! Устойчивый рост наметился только в 2003-м, но сказать, что он был стремительным, нельзя.

Итак, это было первое и главное - спасти недра. Потом пришла пора тех, кто эти самые недра пытался утащить в безраздельное собственное пользование. "Равноудаление олигархов" от власти стало, по существу, концом олигархического беспредела в России, чьи бы физиономии не "выглядывали из-за плеча президента". Первым жестким посланием Путина urbi et orbi стало следующее: неприкасаемых нет даже среди самых богатых людей страны. Закон равен для всех!

Да, разумеется, этот принцип коснулся далеко не всех и не сразу, любители революционных раскулачиваний и публичных казней снова были разочарованы. Но он, этот принцип, заработал. И это было первым шагом в преодолении правого нигилизма, захлестнувшего страну.

На очереди была внешняя политика. Не буду растекаться мыслью по древу, но здесь - также не размениваясь на популизм - Путин начал долгую, последовательную работу по возвращению России на то место в мире, которое принадлежит ей по праву, - место сверхдержавы. И с этого пути не отступил ни разу.

Таким видится мне Путин сегодня: негромким, избегающим популистских решений, но умело вычленяющим главное в массе проблем, последовательным, а главное - безмерно преданным России.
Кстати, начало его второго президентского срока было, на мой взгляд, ознаменовано вторым - не менее важным месседжем - неприкасаемых нет и среди чиновников самого высокого ранга, невзирая на родственные связи и прошлые заслуги. Закон равен и для них!

Если же говорить в целом об информационном коде путинского президентства, то он, на мой взгляд, прост и понятен: всё, что соответствует интересам России и её народа, приемлемо и будет поддержано президентом, а всё, что наносит вред, должно быть уничтожено всеми предусмотренными законом способами и самым решительным образом!

Как он сам сказал о себе буквально на днях: "…Я прагматик с консервативным уклоном. Но консерватизм - это совсем не значит застой. Консерватизм - это значит опора на традиционные ценности, но с обязательным элементом, нацеленным на развитие".

В. Ш. Решая, принять или не принять предложение стать доверенным лицом Путина, то есть фактически принимая на себя ответственность за него и за его будущее президентство, чем лично ты убедила себя пойти на такой шаг? Что совершил он такого, чтобы ты, вполне себе независимый писатель, публицист, решилась связать своё будущее с ним, поставила на кон свою репутацию, своё имя? Каков лично твой перечень заслуг Путина перед страной и народом?

М. Ю. Скажу откровенно - мне не пришлось себя убеждать. Я родилась при Хрущёве и, понятное дело, помнить его не могла, но задним числом все эти истории с ботинками, кукурузой, бульдозерами вызывали у меня стыд. Потом был Брежнев - слишком долгий Брежнев. Затем Андропов - облавы в магазинах, показательная расправа с брежневской элитой. После этого пришел Черненко - живой, еле передвигающийся шамкающий труп. Потом Горбачёв - вечное враньё, ни одного прямого ответа, трусость в отношениях с Западом и еще многое из того, что стало известно уже сейчас. Не хочется говорить высоких слов, но так и просится в эту строку слово "предательство". Потом Ельцин. Мне довелось работать рядом с ним, и приступы мучительного стыда - что ни вспомни: хоть оркестр в Берлине, хоть глубокий сон в Шенноне, хоть Чечню 2 января 1995 года, Грозный, дымящиеся остовы боевых машин, трупы солдат на мокрой земле - настигают меня и сегодня.

Путин - первый из лидеров моей страны, за которого мне никогда не было стыдно.

Было дело - я злилась на него, множество раз была с ним не согласна, обижалась, возмущалась. Но стыдно не было. Ни разу! И даже когда он говорит "тырить" и "мочить в сортире" я - внутреннее ёжась - понимаю: он говорит ровно то, что нужно сказать именно сейчас.

В. Ш. Вот Путин летит со стерхами, вот он ныряет за античной вазой, вот, как сказочный Емеля, целует щуку. Извини, но его критики постоянно задают один и тот же вопрос: а зачем нам всё это показывают? Неужели президенту России больше нечем заняться, кроме как летать на дельтаплане или ловить щук в тридевятом царстве? Это такой пиар? Или таков уровень сегодняшних кремлёвских пропагандистов, которые непрерывно экспонируют президента, как "праздник, который всегда с нами"? Ты много проработала в пресс-службе Кремля. Каков смысл этих демонстраций?

М. Ю. Короля делает свита, это непреложно и неизбывно. Другое дело, что "король" может послать свиту куда подальше и поступить по-своему. Тут, видимо, всё сошлось воедино: и "ляпы" свиты, и искреннее, почти детское стремление Путина всё испытать лично. Пострелять, полетать на истребителе, провести комбайн по колосящемуся полю. Мне кажется, что глубоко в нём сохранился тот питерский паренёк, который когда-то оставил родной двор и ушёл в большую жизнь. Живой, жадно впитывающий всё новое, не равнодушный. Я, кстати, наблюдала его с байкерами из клуба "Ночные волки", он совершенно естественен, открыт и доступен, никто вокруг не скован, не стоит "по струнке", не пытается говорить правильные заученные слова. Знаешь, все эти ляпы, по-моему, как раз и свидетельствуют о том, что президент - живой человек, а не забронзовевший памятник самому себе, самовлюбленный и утративший связь с реальностью. Будь он таким, поверь, тогда бы требования к свите и тому, как его показывают, были бы жесточайшими.

В. Ш. Марина, все оппоненты Путина в один голос упрекают его в том, что при нём в России невиданным образом расцвела коррупция, что она из тяжёлой болезни превратилась в смертельную угрозу существованию страны. Кандидат в мэры Москвы Алексей Навальный создал целый портал «Роспил», где обличает коррупционеров всех мастей и грозит Кремлю разоблачениями. Неужели в Кремле действительно не понимают угрозы коррупции и не осознают её масштабов? Тебе приходилось не раз встречаться с Путиным, что ты вынесла из этих бесед, какова позиция Путина по коррупции?

М. Ю. Начнём с того, что заявления о небывалом росте коррупции при Путине могут делать либо те, кто не был знаком с размахом коррупции при Ельцине, либо те, кому зачем-то надо навести "тень на плетень".

Об отношении Путина к коррупции, как мне представляется, лучше судить не по тому, что он говорит (хотя говорит он на эту тему много и довольно резко, и указов, ставящих чиновников в довольно жёсткие рамки, им подписано немало), а по заметным антикоррупционным делам последних лет. Никогда в новейшей истории России на скамье подсудимых не оказывались чиновники такого высокого ранга: мэры крупных городов, руководители министерств и ведомств. Никогда за последние годы за коррупционные скандалы не лишались своих постов губернаторы. Лишь при Путине депутатская и сенатская неприкосновенность перестала быть ширмой для мошенников всех мастей.

Разумеется, нам бы хотелось, чтобы с этой извечной российской проблемой мы справились быстро и каким-нибудь чудесным образом, но давай все-таки мыслить здраво: сколько столетий мздоимствуют чиновники, и не только на Руси-матушке? Сколько лет президентствует Путин? То-то.

В. Ш. И, пожалуй, ключевой вопрос. После всего тобой сказанного я хочу тебя спросить, считаешь ли ты Путина национальным лидером, способным объединить рыхлую, полураспавшуюся массу россиян в энергичную, пассионарную нацию? Способен ли Путин сформулировать ту сверхзадачу, тот проект будущего, который станет катализатором этого объединения и превращения? Каким, по-твоему, мог быть этот проект? И если этот проект состоится, то каково в нём будет место старшего лейтенанта Сергея Аракчеева, нашего с тобой товарища, который вот уже почти шесть лет томится за решёткой по сфабрикованному делу?

М. Ю. Самый трудный вопрос. С момента развала СССР проблема формирования государственной идеологии, вместе с дискуссией о её необходимости, вообще не прекращается. И никто - по крайней мере, из известных мне - политиков и идеологов не сумел сформулировать в этой области ничего внятного по сей день. В то же время это едва ли не основной вопрос нашего дальнейшего развития, потому что Россия - это страна, действительно, особой ментальности, где духовное всегда доминировало над материальным и любое крушение существующей идеологической доктрины оборачивалось фатальными последствиям.

Я часто спрашиваю себя: почему хорошо обученная, обстрелянная на фронтах Первой Мировой русская армия не смогла противостоять в 1917 году горстке бунтарей? И, кажется, знаю ответ. К этому моменту была полностью разрушена идеологическая формула Императорской России – "Православие. Самодержавие. Народность". Лозунг "За веру, царя и отечество!", с которым армия три года шла в бой, рассыпался в прах. Воевать было больше не за кого.

Сменившая царскую коммунистическая идеология смогла снова сплотить народ и во многом способствовала его военным и экономическим успехам. Именно эта идеология обеспечила невиданный рывок России в XX веке, сделавший её сверхдержавой. Но она не смогла преодолеть организационный и экономический кризис, в котором оказался СССР в начале девяностых годов. Отказ - практически добровольный - КПСС от своей идеологии лишил советское мироустройство скрепляющего стержня, и участь СССР была предрешена. Он распался.

С моей точки зрения, Россия - не та страна, которая может существовать без внятной национальной идеологии. Сформулировать её мы обязаны. И сегодня на это мобилизованы лучшие наши умы.

В девяностые, когда господствовал лозунг "Никакой идеологии! Рынок - лучший идеолог!", об идеологии вспоминали лишь в ходе предвыборных кампаний, придумывая, что пообещать народу, чтобы он проголосовал. Сегодня же именно в сферу идеологии вкладываются серьёзные ресурсы. Развиваются социальные и гуманитарные институты, идеологические центры, политические клубы. Когда еще такое было? Раньше, как ты помнишь, идеологией у нас заведовали иностранные фонды и всякого рода сомнительные конторы, многие из которых были крышами американского госдепа и ЦРУ. Сегодня, наоборот, государство очень внимательно наблюдает за тем, кто пытается формировать нашу идеологию. Именно поэтому был принят закон об НКО, заставивший многих «засланных казачков» свернуть свою работу в России и уйти.

Но, как я теперь ясно вижу, национальную идею невозможно выпалить скороговоркой. Она, как драгоценный кристалл, рождается медленно и созревает неспешно, постепенно проникая в умы и сердца людей.

Совершенно очевидно, что Путин смог сформулировать первую часть формулы национальной идеи – Государственность. Именно Путин вернул народу это понятие, которое ещё в середине девяностых было почти оскорбительным, и «государственниками» презрительно называли экзотических лузеров, не умеющих воровать из общественного кармана. Именно Путин смог очистить это понятие от всего наносного и поставить его как краеугольный камень в основу своей деятельности. И сегодня государственность, государственные интересы - это одно из определяющих наших понятий.

Путин смог вернуть русским самоценность страны, в которой они живут. Поэтому если кто-то и способен, в конце концов, решить задачу формирования государственной идеологии, то это будет, безусловно, Путин. Только он это сделает не с трибуны и не на пресс-конференции. Он это сделает своими поступками, своими решениями. Он, кажется, не знает сомнений и рефлексий, но знает что-то такое, что до сих пор не открылось многим из тех, кто бьётся над этой самой национальной идеей.

Разумеется, я считаю Путина национальным лидером, который уже достаточно многое сделал для того, чтобы мы, наконец, снова ощутили себя великим народом, и который способен сделать ещё очень многое.

А про Сергея Аракечеева скажу только одно – президент России в курсе этого дела, и это даёт нам надежду…