Сектор загородный, загородный дом, загородная жизнь, время за городом.

1. ЁЛКА В РУССКОЙ НАРОДНОЙ ТРАДИЦИИ

В образе ели люди Древней Руси не видели ничего поэтического.Произрастая по преимуществу в сырых и болотистых местах, это дерево с темно-зеленой колючей хвоей, неприятным на ощупь, шероховатым и часто сырым стволом, не пользовалось особой любовью. Без симпатии изображалась ель (как, впрочем, и другие хвойные деревья) и в русской поэзии, и в литературе, вплоть до конца XIX века.

В русской народной культуре ель оказалась наделенной сложным комплексом символических значений, которые во многом явились следствием эмоционального ее восприятия. Внешние свойства ели и места ее произрастания, видимо, обусловили связь этого дерева с образами низшей мифологии (чертями, лешими и прочей лесной нечистью). Слово «ёлс» стало одним из имен лешего, черта, нечистой силы.

Ель традиционно считалась у русских деревом смерти, о чем сохранилось множество свидетельств. Существовал обычай: самоубийц зарывать между двумя елками, кладя в могилу лицом вниз. В некоторых местах был распространен запрет на посадку ели около дома из опасения смерти члена семьи мужского пола.

Из ели запрещалось строить дома. Еловые ветви использовались и до сих пор широко используются во время похорон. Их кладут на пол в помещении, где лежит покойник и выстилают путь похоронной процессии. Веточки ели бросают в яму на гроб, а могилу прикрывают на зиму еловыми лапами.

Время возникновения обычая устилать дорогу, по которой несут на кладбище покойника, хвойными ветками, неизвестно, хотя упоминания о нем встречаются уже в памятниках древнерусской письменности. На православных кладбищах долгое время не принято было сажать елки возле могил. Однако в середине XIX века это уже случалось.

Смертная символика ели нашла отражение в пословицах, поговорках, фразеологизмах:
«смотреть под елку» — тяжело болеть;
«угодить под елку» — умереть;
«еловая деревня», «еловая домовина» — гроб;
«пойти или прогуляться по еловой дорожке» — умереть и др.

В настоящее время связь ели с темой самоубийства или насильственной смерти утратилась, и она превратилась в один из символов вечной памяти и вечной жизни: теперь елочки часто можно увидеть на многих русских кладбищах, в том числе и заграничных.

Считаясь «деревом смерти», ель, тем временем, в некоторых местах использовалась для изготовления оберегов, а в Ярославской губернии использовался на свадьбах , как символ вечной молодости.

Весь этот сложный и противоречивый смысловой комплекс, закрепленный за елью в русском сознании, не давал, казалось бы, оснований для возникновения ее культа — превращения ее в объект почитания. Но, тем не менее, это произошло.

Исследователи отмечают, начавшуюся с конца XIX века, возрастающую популярность ели, связанную, видимо, с тем, что ель в сознании русских крепко соединилась с положительным символом рождественского дерева.

В России обычай новогодней елки ведет свое начало с петровской эпохи.
По возвращении домой после своего первого путешествия в Европу (1698-1699) Петр I «устраивает, — по словам историка А. М. Панченко, — экстралегальный переворот, вплоть до перемены календаря».

Согласно царскому указу от 20 декабря 1699 года, впредь предписывалось вести летоисчисление не от Сотворения Мира, а от Рождества Христова, а день «новолетия», до того времени отмечавшийся на Руси 1 сентября, «по примеру всех христианских народов» отмечать 1 января. В этом указе давались также и рекомендации по организации новогоднего праздника, в том числе,…. украсить столицу (тогда еще — Москву) хвоей: «По большим улицам, у нарочитых домов, пред воротами поставить некоторые украшения от древ и ветвей сосновых, еловых и мозжевелевых против образцов, каковы сделаны на Гостиной Дворе». А «людям скудным» предлагалось «каждому хотя по древцу или ветве на вороты или над храминою своей поставить ... а стоять тому украшению января в первый день». Это стало началом обычая устанавливать елку на зимних праздниках.

Однако, к будущей рождественской елке указ Петра имел весьма косвенное отношение:
во-первых - город декорировался не только еловыми, но и другими хвойными деревьями;
во-вторых - в указе рекомендовалось использовать как целые деревья, так и ветви
в-третьих - украшения из хвои предписано было устанавливать не в помещении, а снаружи — на воротах, крышах трактиров, улицах и дорогах. Тем самым елка превращалась в деталь новогоднего городского пейзажа, а не рождественского интерьера помещений, чем она стала впоследствии.

После смерти Петра, его рекомендации в отношении елки были забыты, но в одном отношении они имели довольно забавные последствия, добавив к символике ели новые оттенки. Царские предписания сохранились лишь в убранстве питейных заведений, которые перед Новым годом продолжали украшать елками. По этим елкам (привязанным к колу, установленным на крышах или же воткнутыми у ворот) опознавались кабаки. Деревья стояли там до следующего года, накануне которого старые елки заменяли новыми. Возникнув в результате петровского указа, этот обычай поддерживался в течение XVIII и XIX веков.

В результате кабаки в народе стали называть «елками» или же «Иванами-елкиными», а практически весь комплекс «алкогольных» понятий постепенно приобрел «елочные» дуплеты:
«елку поднять» — значит пьянствовать,
«идти под елку» или «елка упала, пойдем поднимать» — идти в кабак,
«быть под елкой» — находиться в кабаке;
«елкин» — состояние алкогольного опьянения и т.п.

Эта, возникшая связь елки с темой пьянства, органично вписалась в прежнюю семантику ели, соединяющую ее с «нижним миром» - нечистой силой.

На протяжении всего XVIII века нигде, кроме питейных заведений, ель в качестве элемента новогоднего или рождественского декора больше не фигурирует.

В рассказах о новогодних и рождественских празднествах, проводившихся в этот период русской истории, никогда не указывается на присутствие в помещении ели.

С елкой как с «ритуальным атрибутом рождественской обрядности» мы встречаемся в России в начале XIX столетия. На этот раз встреча с ней состоится уже не в Москве, а в северной столице. Приток немцев в Петербург, где их было много с самого его основания, продолжался и в начале XIX века. Вполне естественно, что выходцы из Германии привозили с собой усвоенные на родине привычки, обычаи, обряды и ритуалы, которые тщательно сохранялись и всячески поддерживались ими на новом местожительства. Поэтому неудивительно, что на территории России первые рождественские елки появились именно в домах петербургских немцев.

В русской печати первых десятилетий XIX столетия об этом обычае сообщалось с подробностями, характерными для описания особенностей чужой культуры. А. Бестужев-Марлинский в повести «Испытание» (1831), изображая святки в Петербурге 1820-х годов, пишет: «У немцев, составляющих едва ли не треть петербургского населения, канун Рождества есть детский праздник. На столе, в углу залы, возвышается деревцо ...Дети с любопытством заглядывают туда».

Судя по многочисленным описаниям святочных празднеств в журналах 1820-1830-х годов, в эту пору рождественское дерево в русских домах еще не ставилось. Вряд ли Пушкину или Лермонтову когда-либо пришлось видеть елку на Рождество или же присутствовать на посвященном ей празднике. Ни в одном из произведений этих авторов и их современников о новогодней (рождественской) елке не говорится ни слова….. Новогодние балы и маскарады есть, а елок на них – нет….

Елка не упоминается вплоть до рубежа 1830-1840-х годов. Однако, начиная с этого времени «елочная» тема буквально не сходит со страниц предпраздничных выпусков газеты: в поле зрения оказываются подробности, касающиеся устройства как самого праздника в честь рождественского дерева, так и коммерческой стороны дела. Первое упоминание о елке появилось в газете «Северная пчела» накануне 1840 года: газета сообщала о продающихся «прелестно убранных и изукрашенных фонариками, гирляндами, венками» елках.

Год спустя в том же издании появляется объяснение входящего в моду обычая.
2. ПЕТРОВСКИЙ УКАЗ 1699 ГОДА И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ

3. РОЖДЕСТВЕНСКОЕ ДЕРЕВО В РОССИИ
В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА

Мы переняли у добрых немцев детский праздник в канун праздника Рождества Христова: Weihnachtsbaum. Деревцо, освещенное фонариками или свечками, увешанное конфектами, плодами, игрушками, книгами составляет отраду детей, которым прежде уже говорено было, что за хорошее поведение и прилежание в праздник появится внезапное награждение...

По характеру сообщения заметно, что к началу 1840-х годов обычай устанавливать на Рождество елку знаком еще далеко не всем: «У нас входит в обыкновение праздновать канун Рождества Христова раздачею наград добрым детям, украшением заветной елки сластями и игрушками».

Понимая, что становящееся модным новшество нуждается в объяснении, «Северная пчела» сообщает своим читателям его происхождение.
После уничтожения постов и католических обрядов в Германии обычай собираться вместе в доме старшего из родных также изменился, но каждая семья сохранила обычай одаривать детей в вечер перед Рождеством: Weihnachtsabend (рождественское дерево) — сделан детским праздником в Германии.

На протяжении первых десяти лет петербургские жители все еще воспринимали елку как специфическое немецкое обыкновение.

Установить точное время, когда елка впервые была установлена в русском доме, пока не представляется возможным. Однако, в рассказе С. Ауслендера «Святки в старом Петербурге» (1912) рассказывается о том, что первая рождественская елка в России была устроена государем Николаем I в самом в конце 1830-х годов, после чего, по примеру царской семьи, ее стали устанавливать в знатных столичных домах.

Пришедшая из Германии елка с начала 1840-х годов начинает усваиваться русскими семьями столицы. Первое время в русской среде елка по преимуществу устраивалась в домах петербургской знати. Остальное население столицы до поры до времени относилось к ней либо равнодушно, либо вообще не знало о существовании такого обычая. Однако мало-помалу рождественское дерево завоевывало и другие социальные слои Петербурга. И вдруг в середине 1840-х годов произошел взрыв — Петербург был буквально охвачен «елочным ажиотажем».

Этот внезапный взрыв интереса к елке и страстного увлечения ею вызывает удивление. Что же произошло на протяжении 1840-х годов? Думается, что столь стремительный рост популярности немецкого обычая объясняется несколькими причинами.

Первое: в основе лежало стремление подражать Западу.
Второе: существенную роль в распространении и популяризации елки в России сыграла коммерция. С конца 1830-х годов известные кондитерские Петербурга, воспользовавшись новым увлечением своих покупателей, организовали продажу елок уже, так сказать, готовых к употреблению — с висящими на них фонариками, игрушками, конфетами, пряниками, пирожными и т.д.

На первых порах «немецкое нововведение» было доступным лишь состоятельным семьям, в которых организация рождественского праздника с елкой с каждым годом становится все более и более привычным делом. О продаже елок на петербургских рынках в это время еще ничего не слышно. Это произошло позже. Концом 1840-х годов датируется и первое упоминание об искусственной елке, что считалось особым шиком.

К середине XIX века немецкий обычай прочно вошел в жизнь российской столицы. Елка становится для жителя Петербурга вполне привычным явлением.

Само дерево, использовавшееся в качестве непременной и главной принадлежности детского семейного праздника Рождества, первоначально известное лишь под немецким названием Weihnachtsbaum, первое время называлось «рождественским деревом» (что является калькой с немецкого). Вскоре оно получает имя «елки», которое закрепляется за ним навсегда. «Елкой» стал называться и праздник, устраиваемый по поводу нового года, в затем и Рождества.