Борьба с коррупцией и взяточничеством

Вот куда не плюнь, обязательно сидят такие мужчины и женщины, которые просто, на самом деле, погружены в коррупционный экстаз, которые воруют всё у всех - что можно и что нельзя, - и живут с этим припеваючи. И тогда почему они плачут, когда их сажают? Они плачут только потому, что почему их? Вот когда спрашивают: «А что, вот там Марья Петровна или Иван Михайлович, - он, что, не такой же?» - Глядя через забор на огромный какой-нибудь замок рублёвский Михал Михалыча, работающего каким-нибудь скромным начальником управления какого-нибудь там - либо спецслужбы, либо «Газпрома», либо «Роснефти», либо просто какой-то скромный чиновник речного транспорта. «Почему у него этот дом, - и к нему не ломятся, а меня с моими украденными миллиардами арестовывают и ещё показывают по телевизору, т.е. позорят?» Вот от чего они плачут - коррупционеры.

И вопрос, конечно, такой, что борьба с коррупцией сегодня имеет избирательный характер. Тем самым люди стараются украсть только больше, пока случайно на них не упала. И сегодня, а не завтра. Коррупционеры, конечно, чувствуют себя менее уверенно, поэтому спешат жить сегодня. Вот мне кажется, пока такой эффект достигается - и народ укрепляется в версии абсолютной продажности и коррумпированности всех систем российского управления.

Является ли это преувеличением? На мой взгляд, нет. Просто коррупция стала у нас формой национальной идеи, и бороться с ней возможно только путём обращения к какой-то контридеи. Коррупция - это некая установка, это некое мировоззрение. Коррупция - это некоторая система отношений, социальных отношений, которые требуют, на мой взгляд, простого анализа, как к анализу может быть повергнута эта идея или мировоззрение.

Так вот: в чём смысл коррупционного мировоззрения? Может быть, прежде, чем бороться с ним, надо подумать о том, с чем мы имеем дело. Так вот: коррупция - это определённое мировоззрение, которое считает, что извлечение энергии, денег, благополучия из процесса деления целого на части является оправданным и легитимным. Т.е., это одна сторона.

Коррупция - это по латыни «corruption», это разложение. И вот в момент разложения выделяется энергия. Когда система переходит на более низкий уровень, она выделяет энергию. Например, мораль: она требует постоянных усилий от человека. Когда человек, привыкший делать усилие, вдруг делает себе поблажку, - выделяется бешеный всплеск энергии. Человек отказывается от определённого уровня, который необходимо поддерживать с помощью всех усилий, и он как бы опускается вниз.

Точно так же и в коррупции. Когда человек, занимаясь госслужбой или какими-то другими вопросами, не берёт взяток, не использует служебное положение в своих материальных интересах, он, на самом деле, осуществляет над какими-то эгоистическими сторонами своей личности довольно мощное насилие. Он себя держит в рамках. Он себя всё время ограничивает. Он затрачивает безграничное количество сил и энергии на поддержание нравственного статуса. Потому что нравственность требует инвестиций, нравственность не даётся легко.

Человеческое существо тяготеет к эгоизму, к наслаждению, к безразличию по отношению к другим, к антиальтруизму, к эгоцентризму. И для того чтобы бороться с этим, для того чтобы соблюдать определённые правила, необходимо тратить усилия. Как только ты отказываешься от каких-то сторон этого нравственного образа, и если общество на этом не настаивает, - соответственно возникает бешеная энергия.

И вот эта энергия, это энергия коррупции, энергия, которая привлекательна, которая захватывает и которая становится, в каком-то смысле, эквивалентом допинга. Т.е. человек уже крадёт не потому, что по-настоящему ему необходим ещё какой-то особняк. У него уже столько особняков(!), ну куда ещё возводить? Но сама идея кражи, сама идея распада вызывает некий азарт. Поэтому коррупция - это азарт.

Ещё такой момент. Но это негативный аспект, потому что речь идёт о распаде и разложении. В конечном итоге так разлагается общество и по ходу по ходу разложения этого общества возникает энергия. Так, кстати, распадался Советский Союз, социалистическая система экономики. Постепенно приватизация на самом деле была осмысленна как идейное оформление коррупции.

Так это, или не так с точки зрения, например, западного опыта, - это можно оспорить. Но в России есть абсолютно социологический факт, что мы восприняли, наше общество восприняло приглашение к приватизации как приглашение к легальной коррупции. И поскольку была реабилитация фарцовщиков, спекулянтов, разной такой вот сволочи, которая в позднее советское время находилась на периферии общества или сидела в тюрьмах, - их просто сделали героями новой России в 90-х годах.

Таким образом, по сути дела, идея приватизации, модернизации, либерализма стала синонимом коррупции. Я не хочу сказать, что это так оно и есть. Мы так восприняли, наше общество так восприняло. Поэтому, на самом деле, пока у нас есть либерализм и прославление свободы фарцовщиков и спекулянтов. Пока они у нас… Вот Абрамович: украл вагон с чем-то. Он знаменитый. Купил «Челси». Все с ним носятся, на самом деле. Но это же образ, это социологическая матрица, значит так и надо делать, люди считают. У нас, по сути дела, что мы хотим? У нас коррупция канонизирована.

У нас коррупция в форме приватизации, в форме либерализма просто стала официальной нормой нашего общества. И, соответственно, бороться с этим без пересмотра отношения к процессу приватизации, к либерализму и к спекуляции невозможно.

Но есть и другой аспект коррупции - это экономика дара. Это уже положительный аспект коррупции, если угодно. Т.е. это русская сторона коррупции потому, что речь идёт о там, что у русских существует помимо официальной экономики, такой формализованной, ещё остатки древней, архаической экономики дара. Когда приходишь к человеку, ты ему что-то даришь. Например, «принёс» заводик с собой, если есть, зато получил какие-то другие. Это дар и одаривание.

Марсель Мосс изучил это. Т.е. на самом деле это всё незаконно, но это зато душевно. Как хорошо! Подарили тебе что-то полезное, ну и ты в ответ как потлач (это такой специальный ритуал, который демонстрирует то, что ты сильнее того, кто тебе дарит): ты даришь ещё больше. Он - тебе дар, ты - ему. Вот так и распилили бюджет какой-нибудь отрасли. Это другая сторона, которая, в принципе, коренится в совершено ином аспекте. Это уже такое русское, национальное - экономика дара.

И вот мы имеем дело: либерализм, западничество, как абсолютизация коррупции, с точки зрения модернистической, скажем, стороны, вестернизаторской, - и народная экономика дара, которой является русская сторона коррупции. Представляете, одна другую усиливает! Что же мы получаем? Это уже не просто, не только национальная идея, - это идея, на которой консерватор и модернист, западник и патриот прекрасно сойдутся. Потому что один это интерпретирует как экономику дара, другой это интерпретирует как либерализм и прогресс (приватизацию).

Как в такой ситуации можно бороться с коррупцией - это непонятно. Т.е. надо бросить вызов либерализму. Но это ещё можно понять. Надо ещё экономике русского дара бросить вызов. А это уже совсем непонятно. И в этом отношении должно быть что-то третье - кроме консерваторов, экономики дара (т.е. своих родных - как не порадеть родному человечку), - и, наоборот, западников, которые хотят передать всё в частные руки для создания мифического среднего класса, которого так и не возникает.

И вот вместо этого, помимо этих двух замечательных сил, должна быть создана какая-то третья сила. Ну, назовём её условно «опричнина» или носители новой идеологии (не западнической и не консервативной). Вот только так. Т.е. начинать нужно с идеи, с формирования некоторого штаба, некоторого ордена около президента, скажем так, если президент хочет бороться с коррупцией. Но идеология должна быть очень хорошо продумана. Она не может проходить под эгидой ни либерализма, поэтому вся оппозиция, которая настаивает: «Больше либерализма - будет меньше коррупции» - в духе Навального - это вообще не пойдёт, только будет больше коррупции. Но и борьба с Навальным, и борьба с западничеством тоже в какой-то ситуации может привести тогда уже к рассвету национальной коррупции.

Мне-то, конечно, она симпатичнее, экономика дара, потому что под этим больше русских черт, больше архаики. Но, с другой стороны, объективно говоря, стране это наверно, всё-таки, тяжеловато будет - вот этих вот, дарящих друг другу фрагменты отраслей, чиновников и уже народных олигархов, силовиков (как их называют) - терпеть.

Нужно что-то третье. Третье – новую идеологическую группу, новую идеологическую элиту формировать, именно не либеральную и не консервативную. Без этого борьбы с коррупцией не будет. Т.е. надо начинать борьбу с коррупцией - с идеологии."