Тема СисеГ.. Раскрываем здесь!

Молодой исчо - НЕ ПОНИМАЕТ!

КОНФУЗ

Севастополь. Июль. Полдень. На небе ни облачка. Полный штиль. Красный галстук градусника замер на отметке плюс 40 по Цельсию. Зной. Все живое, кроме приезжих отпускников, спряталось от нещадно палящего солнца. Вдоль приморского бульвара лениво ползет разомлевший от жары троллейбус. Пассажиров много, в основном иногородние. Они приехали в город-герой, чтобы на целый год вперед насладиться морем, солнцем и романтическими приключениями, и поэтому не желают терять ни минуты. Девушки и женщины в легких, откровенно открытых, практически невесомых одеждах, позволяющих рассматривать их прелести даже незрячему. Юноши и мужчины в разноцветных майках и шортах.

Среди гостей города, оказавшихся в этом раскаленном троллейбусе, мается абориген. Он выделяется своей чернотой, приобретенной в результате длительной, крепкой дружбы с солнцем и полнейшим забвением наставлений Мойдодыра. Одет, мягко говоря, без претензий на модель. Видавшая виды и хозяев футболка с вытершимся отпечатком головы то ли хиппи, то ли собаки. Потертые, старые джинсы, что называется, с чужого бедра. Стоптанные сандали “ни шагу назад” обуты на “босу ногу”. На голову нахлобучена бейсболка с засаленным козырьком. Не надо быть профессиональным физиономистом, чтобы определить в нем верного раба Бахуса. Этот ходячий похмельный синдром – яркий представитель расцветшего в последнее время свободного племени робин гудов подвалов и помоек.

Человеку тяжело. Голова болит “на похмелье”. Ему не терпится выйти из этого состояния. Несколько часов кряду он колесит по городу в надежде найти выпивку. Но ему не везет с самого утра, никак не удается найти ни денег, ни собутыльников. Несчастный выпивоха не в силах спокойно переносить свои тяготы и лишения, он переминается с ноги на ногу, буквально крутится на месте, создавая физические неудобства стоящим рядом пассажирам. Те громко про себя возмущаются, но, как у нас водится, молчат, с героическим трудом принимая безучастный или отсутствующий вид.

Рядом с алкогольным мучеником стоит статная молодая женщина удивительной красоты. Кажется, что сама природа рукоплещет себе, восхищаясь своим произведением. Красивое, умное лицо, точеная фигура с высоким бюстом “а-ля Сабрина”, прекрасными телесными пропорциями и аппетитными формами; белая, еще не успевшая загореть, источающая теплоту и нежность, какую-то даже сладостную истому, кожа. Тонкие кисти рук с холеными пальчиками и свежим маникюром. И, наконец, нога под ней не оставляла никаких шансов мужской половине на спасение. Женщина была в том пиковом возрасте, когда уже ничего нельзя улучшить, потому что все женское и так прекрасно. К тому же она производила впечатление человека, у которого счастливо сочетаются хорошее воспитание, тонкая душевная организация и богатый жизненный опыт. Ее гордый облик говорил о том, что она знает себе цену. В общем, богиня, мечта поэта, настоящая светская дама, случайно попавшая в наше время, да еще в наш общественный транспорт. На ней легкая, на двух тонких шнурочках блузка и модная, со смелым разрезом юбка. В одной руке у нее сетка с фруктами, другой она держится за верхний троллейбусный поручень, так как троллейбус отчаянно “штормит” – за рулем начинающий водитель.

Итак, троллейбус продолжал свой путь, и ничего не предвещало каких-либо интересных событий.

Но тут в какой-то момент нашему страждущему бедолаге наконец-то удалось увидеть проплывающее за окнами долгожданное знакомое лицо. Мужичок крутнулся на пятке стоптанного сандаля, взмахнул рукой, как бы желая остановить мгновение, и тут произошло непредвиденное: своим локтем он задел за бретельку блузки стоящей рядом красавицы. Бретелька слетела у нее с плеча, и на суд изумленной публике явилось прекрасное, но в то же время общественно возмутительное явление.

Это была женская грудь во всем своем великолепии, достойная кисти Пикассо и пера Овидия. Троллейбус ахнул и жадно стал следить за дальнейшим развитием событий. Заинтересованный живой реакцией пассажиров, мужичок повернулся к своей соседке, и общество, кажется, чуть не потеряло еще одного своего члена. Так как страдалец был на голову ниже своей соседки, то его глазам предстала удивительная и в первое мгновение непонятная картина. Он носом уперся в предмет, который ему смутно напомнил что-то очень значительное в его непутевой жизни. Потрясенный увиденным, “счастливчик” на какое-то мгновение замер, казалось, что жизнь для него закончилась. Глаза широко открылись. Взгляд стал безумным. Нижняя челюсть упала. Дыхание остановилось. И только руки-крюки продолжали жить своей самостоятельной от головы жизнью, они медленно, как у заводной куклы, поднимались и опускались, разводились в стороны и снова сводились. По лицу блуждала нелепая улыбка, что-то среднее между ухмылкой и гримасой глубокого испуга. Вся эта прелюдия происходила при гробовом молчании участников и зрителей. Напряжение и беспокойство в троллейбусе росло. Поза виновника произошедшего, напоминавшая о столбнячных проявлениях, вдруг сменилась нездоровым оживлением. Он громко икнул от волнения, и дальше все его действия напоминали высококлассную пантомиму. Выйдя из столбняка, он, хрипя словами: “Я сейчас все вставлю, я верну ее на место, я помогу!” – схватил своими шершавыми, не совсем чистыми руками восхитительное, нежное создание и начал запихивать его обратно за вырез кофточки. Но не тут-то было. Мужичок мял грудь и, обливаясь потом под градом советов и насмешек, пытался водворить ее восвояси. Та же пружинила, словно мячик, и, извиваясь, выпрыгивала обратно. Причем на обратном пути она каждый раз била незадачливого помощника по лицу. Все осложнялось еще и тем, что рука женщины со стороны случившегося конфуза была напряжена сеткой с фруктами.

Вся мужская часть троллейбуса с завистью и вожделением наблюдала за этой борьбой. Женщины же, вначале набросившиеся на мужичка, далее все свои усилия предприняли для защиты своих мужчин от бесстыдного соблазна. Одна ретивая дамочка, негодуя и чуть не плача от злости, со словами: “Да куда же ты глазеешь, кобель бесстыжий!” – даже руками закрыла глаза своему попутчику.

А неравная схватка продолжалась. Примечательно было то, что за все время этой беспримерной борьбы дама не обронила ни одного слова. Она испепеляющим взглядом жгла старающегося мужика, но при этом не предпринимала никаких других действий. С другой стороны, ее возможности были крайне ограничены. Она фактически не имела места для маневра, а обе ее руки были заняты.

Попытки восстановить дамское “статус-кво” продолжались до первой остановки троллейбуса. Как только он затормозил и женщине удалось освободить правую руку, тут же хладнокровно, не поправляя бретельки, со стоическим выражением на лице она отвесила такую звонкую оплеуху своему горе-помощнику, что эхо несколько раз отразилось от стен салона, а сам горемыка пробил двухметровую брешь в непроходимой стенке пассажиров. После пощечины лицо в бейсболке стало напоминать маску циркового клоуна, одна половина была бледно-синей, зато другая горела красным огнем светофора. С чувством собственного достоинства, спокойно, без суеты дама заправила свою затисканную беглянку под бретельку и с высоко поднятой головой вышла из злосчастного электромобиля, не промолвив за всю поездку ни слова. Вся мужская половина, забыв о своих делах и женщинах, с собачьей тоской долго смотрела ей вослед. Мужичонка, красуясь пунцовой щекой, вел себя очень странно. Как будто в забытьи он что-то речитативом бормотал про себя, недоверчиво рассматривая свои руки, и, казалось, ожидал от них какого-то ответа...